Читать книгу "Филип Дик. Я жив, это вы умерли - Эмманюэль Каррер"

Речь началась с изложения достаточно банальных соображений о появлении новых идей, об их очевидной ретроспективности, о классической разнице между изобретением и открытием. Дик заявил, что он убежден в том, что изобретений вообще не существует: на самом деле речь идет лишь об открытии истин, которые ждут своего дня и которые в большей степени находят своего «изобретателя», нежели он их. Публике оратор показался зажатым, паузы переводчика — утомительными, но никто не видел ничего странного в том, что Дик говорил, казалось, все это вполне соответствовало содержанию его романов. Упоминание Царства небесного заставило насторожиться тех, кто уже начал волноваться при виде креста, но тревога оказалась ложной: один из образованных критиков с тонкой улыбкой процитировал своему соседу формулу Борхеса, согласно которой теология являлась одной из форм фантастической литературы.

На самом деле Дик начал развивать теологическую тему, описав шахматную партию между Программистом и его Противником, а также изменения в реальном мире, которые влечет за собой каждый ход. Это длилось добрых полчаса. Он мог бы с тем же успехом начать цитировать телефонный справочник, большая часть аудитории этого бы даже не заметила. Однако самые внимательные из слушателей начинали чувствовать себя не в своей тарелке, как пассажиры поезда, которые слышат странные звуки, вроде бы и не беспокоящие остальных пассажиров, но создающие у них самих ощущение надвигающейся опасности. Они пытаются убедить себя, что у них просто шалят нервы, что на самом деле в этих звуках нет ничего ненормального, но внезапно чувствуют сильный удар, слышат ужасный грохот, поезд сходит с рельс: это случилось.

Дик откашлялся, собрал свои листы и неожиданно громко продолжил:

— Сейчас необходимо, чтобы появился тот, кто хранит воспоминание о другом настоящем. Логично предположить, что оно хуже, нежели чем то, в котором мы находимся, поскольку Бог стремится к улучшению. С теоретической точки зрения, можно, вероятно, утверждать, что Он плох или некомпетентен, но я отказываюсь принимать эту мысль всерьез. Итак, я хочу знать, располагает ли кто-нибудь из нас знаниями о мире, который хуже того, что окружает нас сейчас, в 1977 году? Ответ: да, такими знаниями располагаю я сам.

В романе «Человек в высоком замке» писатель Хоторн Абендсен внезапно понимает, что его книга, которую он считал чистым вымыслом, на самом деле описывает реальные события. Я сделал то же самое открытие по поводу моих собственных книг. Ни «Человек в высоком замке», ни «Убик», ни «Пролейтесь, слезы…» не являются, как я полагал раньше, плодом моего воображения. Или, если хотите, они являются им только здесь, в мире, в котором мы находимся, и который, благодарение Господу, сменил тот, откуда я пришел.

Я нисколько не сомневаюсь, что вы мне не верите; мало того, вы вряд ли верите даже в то, что я сам верю в то, что говорю. Это, разумеется, ваше право, но поверьте, по крайней мере, в то, что я не шучу. Все, что я сейчас скажу, очень серьезно и очень важно, а также неожиданно и для меня самого. Многие утверждают, что сохранили воспоминания о своей прошлой жизни. Я же говорю о другой жизни в настоящем. Мне неизвестны другие подобные заявления, однако я подозреваю, что я не единственный, кто это пережил. Моя уникальность состоит, пожалуй, только в желании рассказать о своем опыте.

После этого Дик, посреди всеобщего замешательства и изумления, рассказал о том, что с ним произошло три года назад. О тайных христианах и об их роли в деле отставки Никсона. Он объяснил, что он, Дик, был перепрограммирован во время одного из тех скрытых изменений реальности, которые образуют основу мира, благодаря чему непосредственно общался с Программистом. Обычно Он скрывается: Deus absconditus[31], как говорят теологи. Он создает каждый атом, но никто Его не видит, кроме тех, кого Он взял, как берут пешку с шахматной доски, чтобы сделать ход. Он, Дик, был этой пешкой и мог со знанием дела повторить слова апостола Павла: «Страшно и вместе с тем удивительно оказаться в руках живого Бога». Того Бога, что сказал в Ветхом Завете: «Я создал новую землю и новое небо, и воспоминаниям о предшественниках не будет места ни в душе, ни в сердце».

— Читая эти слова, — подытожил Дик, — я думаю, что мне была открыта великая тайна. Когда Царство будет среди нас, мы больше не вспомним о тираниях, о варварстве, творимом на Земле, на которой мы жили. Я верю, что это время близко, что оно уже здесь. И что Его милосердие позволит нам забыть все, что было прежде. Хотя, возможно, я и был неправ, когда пробуждал в вас воспоминания, создавая свои романы и произнося эту речь.

Он действительно был неправ.

Едва спустившись с трибуны, оратор оценил размер нанесенного ущерба. Пораженный переводчик в какой-то момент даже перестал переводить, но англоговорящие слушатели пересказали суть скандального заявления своим соседям: «Дик не просто сошел с ума, он стал святошей!» Восхищение сменилось смущением. Его разглядывали как диковинное животное. Никто не знал, о чем и как с ним разговаривать.

И на протяжении всего пребывания Дика во Франции постоянно предпринимались огромные усилия для того, чтобы избежать неловкости, чтобы сохранить радость совместного общения. В конечном счете многие сочли его выступление мистификацией. Подобно тому, как Орсон Уэллс напугал Америку радиопостановкой «Войны миров», этот чертов Дик решил проверить на своей аудитории сюжет нового романа и для большей убедительности притворился, что верит во все эти сказки. Видя, как эта версия становится официальной, сам Дик не стал ей противоречить и, встретив кого-нибудь на лестнице отеля, начинал громко хохотать и подмигивать, а затем заявлял: «Попались!»

Если бы я писал роман, то сказал бы, что этот провал оказался для нашего героя катастрофой, что он предпочел бы, чтобы его закидали камнями, чем слышать, как над ним подсмеиваются, что, вернувшись в Калифорнию, он лег на кровать и умер. Это выглядело бы драматично и убедительно, но в действительности все произошло совсем не так. Дик обладал удивительной способностью к адаптации. Когда один из его сценариев терпел крах, он тут же переходил к другому, вот и все. Фэт приспособился к положению игрока, который поставил на кон большую сумму и все проиграл, а Фил демонстративно воздерживался от того, чтобы не сказать: «Я же тебе говорил». Дик снова пересек океан, изображая туриста, довольного своим путешествием, которому льстило то, что его принимали как важную особу, и который немного сожалел о досадном недоразумении, испортившем впечатление от его речи (так сожалеют о том, что по незнанию заказали в ресторане язык, то единственное блюдо, есть которое совершенно не хотелось). Это скорее курьез, который делает воспоминания приятными, ведь безупречно проведенные путешествия кажутся пресными и скучными.

(«И все же, это любопытно, — сказал Дик Джоан. — Они все интересовались, верю ли я в то, что им рассказал, тогда как это второстепенный вопрос. И никто не задумался о главном: правда ли это?»)

Джоан — единственная из многочисленных женщин, кто сумел покинуть Филипа, не превращая свой уход в драму. Собственно, разрыва и не было. Оправданием их расставания послужило расстояние, отделявшее Соному от Санта-Аны, при этом оба с ностальгией вспоминали о своих отношениях, как об одной из тех удивительных встреч, что случаются во время путешествий.