Читать книгу "100 великих тайн Первой Мировой - Борис Соколов"

В сообщении Временного правительства по поводу обвинений Ленина в шпионаже утверждалось:

«25 апреля 1917 года прапорщик 16-го Сибирского полка Ермоленко был выпущен из плена немцами в тыл 6-й армии. Пойманный, приведенный в штаб, он стал рассказывать, что послан для пропаганды сепаратного мира, что содержание будет получать от украинца Скоропись-Иолтуховского, который направлен к нам немцами, как и Ленин, для работы по разрушению России; а в отношении Правительства оба получили задание в первую очередь удалить министров Милюкова и Гучкова».

26 мая начальник штаба верховного главнокомандующего А. И. Деникин доносил Керенскому:

«Немцы заключили, что в лице прапорщика Ермоленко они имеют крупного и влиятельного представителя целой политической партии, и решили воспользоваться им в своих целях. Ермоленко было предложено отправиться, под видом бежавшего из плена, в Россию, где освободившись от военной службы, вести в самом широком масштабе, не жалея денег, агитацию путем каких угодно способов и средств с целью добиться 1) смены Временного Правительства… 3) наискорейшего заключения мира России с Германией… По указанию германских офицеров Генерального штаба, которые инструктировали прапорщика Ермоленко, Ленин был ими командирован с такими же целями и задачами. Деньги Ленину привозят командируемые им в Стокгольм лица, через которых он держит с Берлином связь…»

В связи со слухами, что Ленин и большевики получали щедрые субсидии от германского Генштаба, обычно называют имя Александра Парвуса (Гельфанда), российского и германского социал-демократа. С началом мировой войны Парвус в январе 1915 года встретился с немецким послом в Константинополе, предлагая план по объединению усилий «русских демократов» и Германии в борьбе против царизма. В марте 1915 года он прибыл в Берлин, предложил организовать в 1916 году в России политическую забастовку под лозунгом «Свобода и мир». «Чтобы сделать забастовку всеобщей, следует взорвать железнодорожные мосты, как это было во время забастовочного движения 1904–1905 годов». Для этой цели он просил 20 млн рублей, но готов был удовлетвориться и 1 млн рублей на ведение пропаганды. Но в Берлине очень сомневались в реалистичности планов Парвуса. Встреча с Лениным в конце мая 1915 года, по признанию Парвуса, кончилась ничем. Ленин отказался иметь с ним дело. В ноябре 1915 года Ленин резко критиковал статью Парвуса, утверждая: «Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий Генеральный штаб выступил за революцию в России».

10 июля Ермоленко показал: «Я командирован в Россию германским правительством с такими же задачами, какие возложены на… также и Ленина, а именно: Ленину поручено пропагандировать мир и стараться всеми силами к подорванию Временному Правительству доверия народа… Расходы по проведению всего этого неограниченны. Деньги от германского правительства получаются следующим порядком: в Стокгольме при германском посольстве находится некто Свендсон, через которого Ленин и Иолтуховский получают чеки на русские банки».

5 июля в утреннем выпуске газеты «Живое слово» вышла статья «Ленин, Ганецкий и К. – шпионы!». В июле приказом Временного правительства в армии была восстановлена смертная казнь. 21 июля судебный следователь по особо важным делам Александров постановил: «Ульянова (Ленина), Апфельбаума (Зиновьева), Бронштейна (Троцкого), Луначарского, Коллонтай, Козловского, Суменсон, Гельфанда (Парвус), Фюрстенберга (Ганецкого), Ильина (Раскольникова), Семашко Романа и Сахарова привлечь в качестве обвиняемых» по делу о шпионаже.

На сегодняшний день единственным документально подтвержденным фактом получения большевиками денег от агента немецкого правительства в 1917 году является передача швейцарским социал-демократом Карлом Моором Заграничному бюро ЦК РСДРП (б) 73 000 шведских крон. В документах они именовались «ссудой» и должны были быть возвращены сразу после захвата большевиками власти. Однако эти деньги не поступили в Россию – часть их была потрачена на проведение Третьей Циммервальдской конференции в сентябре 1917 года. Остальная сумма попала в Россию только в 1920 году с Ганецким и при всем желании не могла быть использована для подготовки Октябрьской революции. При этом Моор до 1917 года не был германским агентом, и контактов с ним в эмиграции Ленин не поддерживал, а в сентябре 1917 года, после июльских обвинений лидеров большевиков в шпионаже, было решено предложение Моора отклонить.

Причины Октябрьской революции заключались вовсе не в мнимом германском золоте, а в неспособности Временного правительства быстро кончить смертельно надоевшую русским солдатам войну и предложить сколько-нибудь удовлетворяющее интересам крестьянства решение аграрного вопроса. Кроме того, Керенский и его министры оказались неспособны наладить управление страной и обеспечить армию и крупные города продовольствием. В сентябре, после краха выступления генерала Корнилова, пытавшегося установить временную военную диктатуру, армия окончательно разложилась. Многие офицеры, опасаясь расправы со стороны солдат, бежали с фронта. Этими факторами объясняется слабое сопротивление русских войск под Ригой и в ходе Моонзундской операции.

А накануне Октябрьской революции положение с продовольствием было еще хуже, чем перед Февральской революцией. 10 (23) октября 1917 года Юго-Западный фронт был обеспечен рыбой и мясом на 0,5 дня, Румынский фронт – на 1 день, Северный фронт – на 3,5 дня, Кавказский фронт – на 4 дня, Западный фронт – на 6 дней. Жиров ЮЗФ имел на 2 дня, а РФ – на 5 дней. По живому скоту обеспеченность фронтов колебалась от 2 до 12 дней, муки на ЮЗФ было на 9 дней, на РФ – на 8,5 дня, на ЗФ – на 10,5 дня. Сухарей ЮЗФ и РФ имели на 2,5 дня, СФ – на 6 дней, ЗФ – на 10 дней. С фуражом дело обстояло не лучше. Обеспеченность овсом колебалась от 0,66 (ЮЗФ) до 9 дней (КФ). Разумеется, голодная армия воевать не могла.

Через 10 дней, 20 октября (2 ноября), на заседании Временного правительства министр продовольствия Прокопович заявил, что снабжать продовольствием он может только 6 млн человек, тогда как на довольствии в войсках находились в это время 12 млн человек. Министр путей сообщения предупредил, что если с интендантского пайка будут сняты 1,2 млн железнодорожных служащих и их семейств, то железнодорожный транспорт немедленно встанет. Таким образом, требовалось немедленное сокращение армии, достигавшей в это время вместе с запасными войсками во внутренних округах 10 с лишим млн человек, более чем на 5 млн человек. Но ничего предпринято не было.

В октябре, когда солдаты уже толпами покидали фронт, неизбежность скорой военной и политической катастрофы стала ясна новому военному министру генералу Александру Верховскому. Единственное спасение он видел в немедленном начале совместных с союзниками переговоров о мире, надеясь, что пока они будут длиться, «можно рассчитывать на воссоздание боевой мощи армии, что в свою очередь благоприятно отразится на самих условиях мира». Министр рассчитывал, что «весть о скором мире не замедлит внести в армию оздоровляющие начала, что даст возможность, опираясь на наиболее целые части, силой подавить анархию и на фронте, и в тылу». Поскольку Англия, Франция и США не собирались в тот момент идти на мир с Германией, предложения Верховского не имели шансов на успех. Временное правительство в ночь с 20 на 21 октября (ст. ст.) отвергло их и отправило Верховского в отставку. Преемника назначить ему уже не успели из-за захвата власти большевиками.