Читать книгу "Неживая вода - Елена Ершова"

– Куда ты, лихо мое! Вернись!

Следом за мальчиком выбежала женщина. Ураган тут же встрепал ее волосы, задрал юбки, и она запуталась в них, забила руками, хотела крикнуть, но из горла вышел только птичий свист.

– Не… – начал Игнат.

И ничего сказать не успел.

От неба до земли протянулась раскаленная нить, словно кто-то наверху размотал прялку. И конец нити коснулся верхушки старого дуба, что рос на окраине деревни. Сухие ветки вспыхнули и рассыпались искрами. А потом грохотнуло. Совсем рядом, на расстоянии шага.

Игнат видел, как женщина крутанулась на месте. И мальчик заверещал, прежде чем она упала в грязь. Но, падая, аккуратно подвернула юбки, будто боялась намочить их в луже или обрызгать стоящего рядом сына.

– Людей? – усмехнулся черт и нацелил пистолет на мальчика. – Да разве… это люди? Души… прогнили давно. Таких к ногтю прижать… как блоху… не жалко!

– Прогнили, да не у всех! – крикнул Игнат и ударил черта по руке.

Пистолет дрогнул, но не выпал. Зато Игната ударило в ухо – с размаху, хлестко. В глазах разом потемнело, жидкий огонь опалил висок и принялся разливаться по левой стороне лица, путаясь в щетине и стекая за ворот.

– Думай… щенок… на кого зубы скалишь! – раздался рокочущий голос черта. – Душа твоя… давно мне обещана. Еще бабкой твоей… Откупились… да навья печать на тебе поставлена, сам ко мне пожаловал. Дома у тебя нет. Родни нет. Есть ли… за что сражаться?

Игнат молчал. Глядел из-под спутанных волос, и пот заливал глаза, а от этого казалось, что весь мир подернулся зыбью, потек, стал ненастоящим, как выдуваемое стекло. Но радовало одно: мальчика нигде не было видно. Значит, успел убежать.

– Пусть я обещан, – прохрипел Игнат. – А у других ребятишек души грехом не запятнаны, и гнилью от них не несет. Их-то за что смерти предавать?

– А для того… что хотел ты науку из навьих рук получить… – сказал черт. – Силу хотел… власть. Так вот тебе первый урок! Вот тебе первая сила… и первая власть! – черт взял в костяные пальцы очередную бутыль и протянул Игнату. – Чтобы новое построить… надо сначала старое разрушить. Одним из нас станешь. Кидай!

Игнат дернулся, отступил, словно в ладонь вложили не стеклянную бутыль, а ядовитую гадюку.

– Я в мучителя своего не стрелял. А губить невинных людей и подавно не буду.

– Не ты… так они сами… себя погубят, – ответил черт. – Видишь? Само небо их карает… – Он указал рукой на горящее дерево и ухмыльнулся. – Заперли нас тут, в Опольском уезде, как зверей в клетке… А ты избавление принес. Теперь вычистим Солонь… заберем эликсир… а с ним уйдем дальше… в Малые Топи… потом в Ждановку… потом в Сосновец… в Преславу… Все в золу обратим. Поползем по гниющим душам… как жуки… наводним, растопчем, пожрем… И не только уезд – весь мир запылает! – Он сжал холодные пальцы Игната вокруг бутыли с зажигательной смесью, дохнул запахом прогорклости и тлена, шепнул: – Со мной ты, чертенок?

Игнат сглотнул. Глянул помутневшим взглядом на близлежащие дома. Не выскочит ли с обрезом дядька Егор? Не поднимутся ли мужики с вилами? Женщины с факелами? Не пойдут ли мстить за Касьяна, за убитую женщину, за сбежавшего мальчика?

Пустыми и черными стояли избы. Горела солома, трескался шифер, занимались на окнах ставни. Никто не вышел.

«Может, солоньцы давно проделали подземные ходы из своих подвалов? – подумал Игнат. – Может, спасаются там? Или послали кого-то на подмогу… Да только успеют ли?»

И, отзываясь на его мысли, издалека донесся протяжный и надрывный бабий вой.

– За свою жизнь другой расплатись, – произнес черт и поджег тряпицу. – Будут у тебя другие бабы. Не Марьяна, так Ульяна. Навья сила будет. Теперь кидай! Да поскорее. Ну? Справа или слева?

Игнат мельком глянул из-под спутанных волос. Справа, за пустующим домом, стояла жилая изба бабки Агафьи. Слева, за горящей избой тетки Рады, – изба Марьяны.

Он провел языком в высохшем рту и почувствовал привкус желчи и гари.

– Не… слева, – вытолкнул он.

– Люди? – догадался черт и засмеялся. И вместе с ним засмеялась навь – жутко, раскатисто, так глиняные комья скатываются на дно погребальной ямы. – Не жалей! Жги!

– Не жалей… жги! – повторили эхом серые тени.

– Будь по-твоему, – сказал Игнат и бросил.

Лисий хвост пламени взметнулся над головой. Но не долетел, упал за забор и лопнул, обдав перекошенные доски огнем и осколками.

– Эх ты! – презрительно прошипел черт. – Ничего доверить нельзя!

Поджег новый снаряд и, размахнувшись, кинул на крышу Марьяниной избы. Игнат невольно охнул и почувствовал, как подкосились его колени. В груди стало горячо-горячо, будто сердце, все это время дремавшее под толщей льда и пепла, раздулось и взломало хрупкую броню. И потекла по жилам горячая кровь, застучало в висках: «Вот и все… вот и все…» И от забора до дома потекла по прелой соломе огненная река. А наверху, на крыше, начал разворачиваться алый штандарт. И теперь деревня горела с двух сторон.

– Чертом… стать не страшно, – ласково, по-отечески проговорил одноглазый. – Огонь очищающий… он выгложет тебя изнутри… и не будет ни страха… ни боли… ни холода… ни ненависти… ни смерти… ни светлых снов… ни тягостных дум… а только одна пустая утроба… И легкость будет такая… и такой покой! Чуешь?

– Теперь почуял, – глухо сказал Игнат и протянул руку. – А ну-ка, дай еще!

И сам поджег промасленный хвост бутыли. Размахнулся – на этот раз попал. Да нужды в этом особо не было: огонь перекинулся с соседних домов, и Марьянина изба окрасилась в уголь и медь, а ревущий ветер все раздувал и раздувал пламя. И стоял над крышами вой – не то людской, не то животный, не то вой самой стихии. Все смешалось в голове у Игната. Он рухнул на колени в грязь, уронил лохматую голову на грудь и затрясся от смеха. И смеялся долго, икая, смахивая слезы, и сквозь них глядел, как огонь вылизывает срубы, плавит стекла окон и в уголь обращает опорные балки.

– Что положено Господом от сотворения мира, – сквозь смех проговорил Игнат, – то останется тайной… И для человека… и для черта… а говорите… перехитрить нельзя! А я перехитрил… саму навь! Если силой вас не взять, так хитростью можно…

Его рванули с земли. Встряхнули, как пустую мешковину. Ухо заложило звоном – это черт отвесил ощутимую оплеуху. Но сквозь обложившую голову вату Игнат услышал одно знакомое слово:

– Вода…

Тогда он протянул руку вперед и, указав через плечо черта, сказал спокойно и ясно:

– Там твоя вода. Сказал – не жалеть. И я не пожалел. Своими руками отпер тайну, своими руками похоронил ее.

– Врешь! – выдохнул черт и замер. Стоял в нерешительности, будто обдумывал. Тянул носом воздух. А потом взвыл. Так, должно быть, воет хищник, который слишком долго шел по следу и в последний момент, решив, что уже загнал жертву в угол, вдруг понял, что след потерян и добыча ушла. Игнат почувствовал, как в живот ему впечатался тугой кулак, но боли не было. Вместо нее Игната снова начал разбирать смех.