Читать книгу "Дилижансом, дирижаблем - Степан Кулик"

– Яволь…

Хонекер снова щелкнул каблуками и вышел из купе. Едва освещенный тусклым ночным светом, вагон был тих и практически пуст. Только почти в конце, рядом с купе проводника, таращился в окно какой-то невнятный персонаж. В исподней рубашке на выпуск и, как бы не слишком трезв. Эрнст втянул носом воздух и явственно почувствовал запах сивухи. Даже странно для такого комфортабельного поезда. Впрочем, кто их поймет этих русских? То они от икры нос воротят, то такую бормотуху пьют, что свинья б отказалась. Даже дворяне…

Чем ближе Хонекер подходил к субъекту, тем сильнее становился запах перегара. А тот, заслышав шаги, поглядел на немца мутными глазами и неожиданно улыбнулся:

– Дружище! Тебя сам Бог послал. Не могу больше в одиночку пить… А проводник еще с вечера отрубился…

Теперь нашлось объяснение таинственной неназойливости проездной обслуги. Обычно проводники все время бдят, а этого и в самом деле давненько не видно и не слышно. Бывший фельдфебель даже собирался доложить об этом барону.

– Зайдешь на минуточку? – с надеждой схватил немца за руку забулдыга. – Хоть по глоточку? А? Будь человеком…

При этом он как-то изловчился развернуть Эрнеста спиной к открытой двери в купе.

– Извини… Сейчас никак…

Немец знал, что отцепиться от пьяного простым возражением не получится. Только, если обнадежить.

– Я с удовольствием… – он попытался аккуратно разжать пальцы пассажира, вцепившиеся в его рукав. – В соседний вагон сбегаю и обратно. Пять минут? Лады? А потом – хоть до утра можем гульбанить?

– До утра, говоришь? – неожиданно трезвым голосом переспросил субъект. – Годится… Давай, Кирьян!

Хонекер дернулся в сторону, в отчаянной попытке провести бросок через бедро, но в этот миг на его затылок опустилось что-то твердое и тяжелое. После чего немец бессильно обмяк, повиснув на руках старшего Запасного.

– С почином, братка…

Василий быстро втащил бесчувственного немца в купе и усадил на стул. Кирьян запер двери, после чего подошел к ним.

– Кирюха, ты чем его треснул? – недовольно проворчал тот.

– Кулаком, чем же еще? – удивился младший.

– Со всей дури, что ли?

– Да не… Так, вполсилы… Здоровый же с виду мужик, – развел руками Кирьян. – Откуда мне знать, что он такой хлипкий окажется. А Яков Игнатьевич велели, чтобы тихо…

– Тихо, тихо… Вот господин ротмистр придет и что доложим? Как мне теперь допрос с него снять?

– Делов то. Еще раз по уху съезжу – сразу очнется…

– Или вовсе окочурится, – придержал руку младшего Василий. – А вдруг, ошиблись?

– Не, не может быть… Чего же он из номера наших поднадзорных выходил. Когда те в ресторации ужинают? Счас, поглядим…

Кирьян ловко пробежал пальцами по карманам, обшлагам, отворотам и другим потайным местам на одежде пленника, выкладывая все найденное на столик. Улов оказался не богат, но зато весьма красноречив. Паспортная книжка германского подданного, три казначейских билета достоинством в десять рублей, одна пятерка, горсть мелочи и пятьдесят немецких марок одной купюрой. А кроме них – финский пружинный нож, парочка игл для духовой трубки и сама трубка.

– Ну, вот, а ты сомневался, братуха. Немец и шпион… Есть о чем его высокоблагородию докладывать.

– Да, – кивнул старший. – Прячь этого наверх. А я в коридор… Мало ли, вдруг еще кому из них прогуляться приспичит.

– Господин ротмистр только одного велел… – пробормотал Кирьян, вскидывая на плечо, так и не очнувшегося пленника. – Но, ты прав – много не мало.

* * *

– Саннэ, господа… – невысокий крепыш с искренней улыбкой на лице, слегка конфузясь остановился возле столика. – Прошу прощения… но очень кушать хочется, а у вас единственное свободное место. Вернее… – он оглянулся, как бы приглашая и остальных посмотреть, – есть еще, но там ужинают тет-а-тет… А у вас, я вижу, дружеское застолье… Обещаю молчать, как рыба об лед. И даже уши заткнуть, только не дайте умереть с голодухи… О, слышите? – мужчина указал на свой живот. – Саннэ, еще раз прошу извинить меня за его невоспитанность, но господа, как я вижу и сами офицеры, так что о превратностях службы знают не меньше моего…

У незнакомца был удивительно приятный голос, располагающий к себе буквально с первых слов. И если мужчины, особенно военные, в силу тотального отсутствия музыкального слуха, еще как-то могли ему противостоять, то виларка поплыла с ходу.

– Конечно… Присаживайтесь… У нас с друзьями нет никаких особых секретов… Во всяком случае, таких что не подождут с обсуждением.

– Ротмистр Никитин. Яков Игнатьевич…

Сидящие за столиком тоже представились. В конце концов офицер принадлежал к их кругу и несмотря на опрятность, действительно производил впечатление человека, несколько суток кряду не покидавшего седло… или сидение.

– Надеюсь, господин ротмистр, в нашей Империи не случилось ничего чрезвычайного?

– Вы о моей издерганности? – уточнил Никитин, нетерпеливо поглядывая в сторону кухни. – Да как вам сказать… К войне дело не идет, а так… да… целый ворох проблем насобирался… – он снова с явным нетерпением поглядел на официанта.

– Яков Игнатьевич… не побрезгуйте… еще не трогал… – чуть-чуть пододвинул в его сторону тарелку с мясным салатом Зеленин. Саннэ и князю, разумеется, подобный моветон и в голову не пришел бы, но Родиону приходилось голодать…

– Благодарю… – ротмистру, похоже, тоже было не до церемоний. Но на еду он все же не набросился. Ел степенно, набирал понемногу… только проглатывал быстрее и хлеба откусывал чаще.

Остальные деликатно поглядывали по сторонам и чтоб не смущать Никитина, тоже что-то брали со стола и неторопливо жевали. Беседа, естественно, угасла. Но, ненадолго… Утолив первый голод, ротмистр запил из бокала, уже поднесенного официантом и довольно откинулся на спинку стула.

– Саннэ, господа… без преувеличения, вы спасли меня от голодной смерти. Скажите, чем я могу вас отблагодарить?

Вопрос, скорее всего, был риторическим. Во всяком случае, мужчины восприняли его именно так. Но виларка не смогла отказать себе в удовольствии, еще какое-то время насладится великолепным голосом ротмистра.

– А расскажите нам что-нибудь…

– Помилуйте, о чем? – развел руками тот. – Я уже третьи сутки, как не был в столице. А пневмопочтой мне только об имеющих отношение к заданию новостях сообщали.

– Да хоть о том, чем занимались… – простодушно, как и полагается виларке, почти не покидающей пределов Дома, ответила Аная. – Если не секрет, конечно.

Никитин задумчиво поскреб совершенно гладкий подбородок.

– Боюсь, рассказ мой будет не вполне пригоден для дамы…

– Не стесняйтесь, ротмистр… – поощрила офицера виларка. – В дороге светскими условностями можно пренебречь. А скабрезности – упустить.