Читать книгу "Черная часовня - Кэрол Нелсон Дуглас"

Ложа Ротшильдов была задрапирована американским и французским флагами, а также красными, белыми и синими бархатными занавесами – цвета обеих стран.

Вообразите мое удивление, когда меня представили барону и баронессе де Ротшильд, которые затем повернулись к довольно тучному джентльмену с сонными глазами спаниеля, представленного баронессой как Эдвард Альберт, принц Уэльский.

Ирен, очевидно, была знакома со всеми, кроме баронессы, которой она низко поклонилась. Этот жест учтивости от незнакомого, но равного по положению человека показался мне интересным. Как и во мне, в примадонне не было раболепия. Чего я не могла сказать о Нелл.

Тем не менее впервые в своей жизни я совершенно не знала, как себя вести! При упоминании имени принца я неожиданно для себя протянула руку, затем отдернула ее и вновь протянула, не зная, рассчитывать на поцелуй (если принц вообще целует руку женщинам незнатного происхождения) или на рукопожатие.

– Должно быть, вы американка. – Смех зажег искру жизни в глазах с тяжелыми веками. – В прошлом году, когда шоу Буффало Билла приехало в Лондон, все американские леди-стрелки пожали руку моей матушке: ужасающее нарушение придворного этикета, к которому королева и моя жена Алекс отнеслись с великодушием. Даже не чаял увидеть, как матушка обойдется без церемоний, и за это я должен поблагодарить внесших освежающую струю американских леди! – Принц взял и довольно мягко пожал мою обтянутую перчаткой руку, не спеша отпускать ее, пока спрашивал у Ирен позади меня: – Это ведь?..

– Не моя обычная компаньонка, мисс Хаксли. Это мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.

– Еще одно очаровательное американское название, и посланница столь же красива, какой может похвастаться Нью-Джерси, – ответил Альберт, кивая Ирен.

К этому моменту моя рука отчаянно стремилась вырваться из-под правления Британии, но не находила возможности для вежливого отступления. Поэтому я проделала старый добрый американский школьный реверанс и мимоходом отняла руку под предлогом необходимости приподнять подол юбки в процессе приседания.

– Всегда приятно видеть вас вновь, ваше высочество, – отметила Ирен во время моего маневра.

Принц любезно кивнул. Он казался человеком дружелюбного характера.

– Особенно во время моего текущего визита в Париж, который проходит так… спокойно благодаря вам. Чего не могу сказать о представлении, которым мы все здесь сегодня наслаждались, хотя для меня никогда не будет более захватывающего шоу «Дикий Запад», чем позапрошлый июнь в Лондоне. Тогда вместе с королями Дании, Бельгии, Греции и Саксонии я совершил оглушительную поездку в деревянном экипаже под вой и стрельбу атакующих индейцев. Довольно захватывающе. Потом я сказал Буффало Биллу: «Полковник, вы ведь никогда не собирали четырех королей вот так всех вместе, верно?» – «Я никогда не собирал четырех королей, – ответил он, – но четыре короля и принц Уэльский – это уже флеш-рояль[88], и это беспрецедентно».

Принц засмеялся при воспоминании о находчивом и лестном ответе шоумена. Признаюсь, сообразительность нашей американской легенды впечатлила меня не меньше, чем легкость, с которой он держал себя с иностранной аристократией.

Ирен тоже были присущи подобное остроумие и сметливость. Я оглянулась и увидела, что она отошла переговорить с бароном, невысоким мужчиной с седыми баками, характерными для его поколения.

К этому времени баронесса подошла спасти меня от принца – или, возможно, принца от меня. Я бросила на нее вежливый взгляд и уперлась в холодные оценивающие глаза женщины, воспринимающей всех прочих дам как соперниц, по крайне мере, при первой встрече.

Мне подумалось, что Эдвард Альберт мог быть ее близким другом, поэтому, прежде чем присоединиться к Ирен, я послала ему на прощание ласковую улыбку, только чтобы досадить баронессе.

– Ваши теории очень интригуют, – говорил барон. – Если я что-нибудь еще могу сделать, только скажите.

Ирен пробормотала благодарности, беря меня под локоть, и мы оставили ложу со всеми ее обитателями и формальностями.

– Что вы теперь думаете о Брэме Стокере, вновь увидев его? – спросила меня примадонна, когда мы ушли.

– Самый милый англичанин, которого я когда-либо встречала, даже не считая принца, который довольно неплох для наследника престола.

– Вы еще не видели Годфри, – сказала она с довольной улыбкой женщины, относительно недавно вышедшей замуж. Впрочем, я относилась к счастливому супружеству с сомнением, помня тяготы моей матери в браке. – Но мне интересно: как по-вашему, может ли Брэм быть, как выражаются французы, завсегдатаем борделей?

Я долго обдумывала свой ответ:

– Если так, то ему там были бы рады.

Ирен все еще смеялась над моим ответом, когда джентльмен, о котором шла речь, действительно невинный в этом вопросе, как агнец, вновь присоединился к нам, чтобы провести нас за арену на обширную площадку, где расположились лагерем участники шоу.

Целый палаточный городок устремил свои непритязательные пики в едкий воздух. Люди и животные сновали туда и сюда большими группами, и все они, кроме лошадей, выглядели необычно с точки зрения жителя любого европейского города.

Мистер Стокер остановился рядом с огромным шатром, который он назвал столовой для труппы. Мимо нас прошли индейцы с раскрашенными белой, черной, зеленой и красной красками лицами, с перьями и косами на головах. Мистер Стокер извинился, сказав, что должен найти знаменитого индейского воина и шоумена.

Теперь я могла по-настоящему распрямить плечи! Я-то видела постановки Буффало Билла несколько раз, а вот Ирен Адлер Нортон была тут явным новичком. Еще только подходя к огромной палатке, она взирала на нее с почти детским изумлением и любопытством.

– Меня вынудили пропустить этот спектакль, когда я жила в Лондоне, – призналась она наконец.

– Вынудили? Не могу представить, чтобы вас могли вынудить сделать что-либо.

– О моя дорогая Пинк! Всех нас, так или иначе, вынуждают к чему-то на протяжении нашей жизни. Мы просто не замечаем давления, особенно со стороны одной из четырех властей.

– Четыре власти. Это значит аристократия, духовенство, сословия и… газеты – это четвертая власть?

– Думаю, вы заслуживаете высокой оценки за этот ответ. – Она искоса посмотрела на меня. – Здесь, в Париже, четыре власти немного другие, как и всё в Париже: модное или клубное общество, пресса, художники и даже морг. Итого мы имеем: общественность, сенсация, воображение и смерть. Заметьте, что парижская пресса – вторая власть. Англосаксонский «старый порядок» – дворянин, священник, торговец, журналист – распространяется только на Англию и Соединенные Штаты.

– Но у нас в Америке нет аристократов, – запротестовала я.

Мистер Стокер вернулся как раз вовремя, чтобы услышать мое мнение.