Читать книгу "Роспись по телу - Анна Данилова"

– Подождите, – первым опомнился Крымов. – Подождите, я вас подвезу. Юля, Игорь!

Харыбин же, с усмешкой взглянув на Крымова, еще больше разозлившись, сел в свою машину и, демонстративно громко хлопнув дверью, сорвался с места, взвизгнув колесами.

А Крымову стало совестно, что он, друг Шубина и Земцовой, близкий, в сущности, им человек, своим эгоистичным поведением чуть не разрушил все то, на чем держалась их дружба. На него нахлынули воспоминания, связанные с работой в агентстве, с тяжелыми испытаниями, через которые они прошли вместе, и он не мог допустить, чтобы их троица распалась. Он уже понял, что Земцова согласилась поужинать в ресторане с Харыбиным лишь из чувства благодарности к нему за оказанную им помощь. Она говорила об этом довольно скупо, когда они ездили за платьем Гел. Харыбин помог ей разыскать какого-то судебного медика, связанного с теми делами, из-за которых Юля и приехала в Москву. Но вот что Гел ее подруга, он не знал.

И вот теперь они мчались по ночной Москве. Земцова, Гел и Шубин втроем разместились на заднем сиденье. И им было так хорошо и тепло вместе, что Крымов впервые, пожалуй, остро почувствовал свое одиночество. Да, он жил в Париже, он был богат, он работал на определенный круг людей, продавая информацию и издавая небольшие детективные повести, но не был счастлив. У него было много женщин, но не было главного – любви.

– Как дела в агентстве? – спросил он, сбрасывая с себя наваждение и пытаясь реально оценивать происходящее вокруг него.

– Мы расследуем убийство одной девушки, Кати Уткиной, – просто ответила Юля, и Крымов понял, что теперь, когда они остались без Харыбина, она сможет говорить с ним как прежде, то есть доверительно и откровенно. – Какое-то время она жила в Москве, на Садово-Сухаревской, где-то работала, кого-то любила. Ее убили у нас в Саратове. Зверски. Ограбили и убили. По подозрению в убийстве взяли под стражу ее друга, парня по имени Олег. Вот его-то мать и наняла нас. Но мы, если честно, сильно отклонились от этого дела, и наше расследование зашло слишком далеко… Вот так мы и оказались здесь. И Харыбин помог нам кое в чем…

– А я?

– А твоя помощь оказалась самой существенной. Потому что Оля Белоконь…

– Свидетельница? – подсказал Крымов.

– Она даже больше, чем свидетельница.

Крымов приготовился уже было выслушать всю историю до конца, как вдруг Земцова замолчала. Словно опомнилась, что и так произнесла слишком много.

Машина въехала во двор дома, где жила Гел, и остановилась.

– У меня есть отличный кофе, – вдруг сказала Гел и многозначительно посмотрела на Крымова, затем на Земцову и Шубина. Она словно спрашивала у них разрешения пригласить Крымова в гости.

– Пойдем, Женя…

Крымов поймал ее улыбку в зеркале, и сердце его забилось. Они звали его к себе, они доверяли ему. Вечер обещал приятное продолжение.

Гел и Юля накрывали на стол: расставляли чашки, вазочки с печеньем и конфетами. Шубин с Крымовым курили на балконе, разговаривая о чем-то своем, мужском.

– Послушай, давай напоим их кофе и уложим спать, а сами заглянем в Интернет. Мне кажется, я где-то уже слышала это слово, – говорила шепотом Гел, понимая, что Земцова не хочет, чтобы о том, ради чего они и приехали в Москву, услышал и узнал Крымов. – Может, я, конечно, что-то и путаю, но когда я произношу слово: «NAURU», то оно ассоциируется у меня почему-то с Бюшгенсом.

– Это хозяин «Черной лангусты»?

– Да. Вот если бы он был жив, то сказал бы мне, что означает это слово. Он был неплохим человеком, образованным, много чего знал, многое умел, да вот только угораздило его пришить этого Карповича…

– Я бы могла спросить о «науру» у Крымова, он тоже много чего знает, но с ним нельзя откровенничать. Это сейчас он делает вид, что просто счастлив, что находится здесь, с нами. А завтра они уже будут пить с Харыбиным, и Крымов все, что было сказано здесь, передаст ему. Они друзья, у них много общего. А еще я думаю, что Крымов крутит деньги Харыбина, отмывает их потихонечку. Ну что, вари кофе, будем звать наших мужчин. Кстати, Гел, я заметила, как ты смотришь на Шубина. Он нравится тебе?

– Мне? С чего это ты взяла?

– Ни с чего… – покраснела Юля. – Значит, мне просто показалось.

– А если бы и нравился, то что с того? Ведь он же безраздельно принадлежит тебе… – Гел дались с трудом эти слова.

– Никто и никому не может принадлежать безраздельно. Крымов вот тоже думал, наверное, что я всю жизнь буду по нему умирать, он бросил меня, женился на моей секретарше и укатил в Париж, а я, как видишь, осталась жива.

– Ты хочешь сказать…

– Шубин – свободный человек. Он мужчина, которому сильно не повезло со мной. А я – страшная эгоистка. Я самая настоящая собака на сене. Ни себе – ни людям. Он ведь был женат на моей второй секретарше, Наташе Зиме, подружке Жени Рейс… Подожди. Женя. Мы совсем о ней забыли.

– У нее все нормально, – пожала плечами Гел, которой не хотелось прерывать разговор о Шубине. – Чего о ней помнить? Это она должна звонить нам, справляться, как идет расследование. Она сейчас не в себе, потому что любит.

– Как ты жестока. Но я не об этом. Давно собиралась тебе сказать… Понимаешь, в том письме, которое мне передал Олег Хмара, был адрес Жени Рейс. Может быть, я сейчас совершаю опрометчивый поступок, рассказывая тебе о своих подозрениях, но ведь мы так и не наведались в Рыбников переулок, где должна была жить (или жила!) Женя Рейс. Но если существует этот адрес, значит, здесь, в Москве, есть квартира, оформленная на имя Евгении Рейс. И нам надо успеть до отъезда это проверить. Потому-то я и нервничала, когда оставляла вас вдвоем в моей квартире, боялась за тебя, Гел.

– Юля… Ты уж слишком… Женьке и так досталось, ее изнасиловали в бане…

– Да это все понятно, но проверить-то нужно, как ты думаешь?

– Нужно. Вот завтра утром и поедем по этому адресу.

Гел поставила турку с водой на огонь и достала с полки большую банку с молотым кофе. Раскрыв ее, вдохнула в себя крепкий аромат и покачала головой:

– Знаешь, Юля, я до встречи с тобой и не жила по-настоящему. Не умела получать удовольствия, ничего не замечала вокруг себя. Страх – это словами не передать. Страх – это паралич чувств. А ведь я никогда и ничего в детстве не боялась. Ни мышей, ни крыс, ни лягушек. Ни темноты. А теперь вот научилась бояться людей. Лучше уж жить среди крыс, честное слово.

Так, мирно помешивая длинной ложкой кофе, Гел продолжала рассказывать Земцовой о себе, о своем детстве, о своей природной смелости и бесстрашии… Потом позвали мужчин, вместе пили кофе, вспоминали со смехом Харыбина, не забыли и об Ольге Белоконь. Когда пришло время ложиться спать, Гел на правах хозяйки постелила Крымову и Шубину в гостиной – одному на диване, другому – на раскладушке, а сама с Земцовой заперлась в спальне и, дождавшись, пока в квартире установится тишина, включила негромко музыку и на ее фоне – компьютер. Гел подключилась к Интернету и в одной из поисковых систем набрала английские буквы: «nauru». Появился текст, который ни она, ни Юля прочесть на смогли, разве что уловили общий смысл. Было похоже, что Науру – это республика, то есть географическая точка. Решили поискать ее на диске «Атлас мира». На ярко-синем фоне Тихого океана появились черные четкие буквы «NAURU».