Читать книгу "Гений зла Гитлер - Борис Тененбаум"

И теперь офицеры планирующих органов Генштаба ломали голову над задачей – каким же образом высадить на необорудованное побережье английской стороны Ла-Манша тяжелую технику?

И по всему получалось, что никак.

Надо было искать какие-то обходные пути – например, попытаться захватить порт и уж через его причалы разгружать и танки, и артиллерию, и боеприпасы, и все прочее. На этот счет даже имелся некоторый опыт, приобретенный в Норвегии. Но понятное дело, и тут было необходимо иметь полное господство в воздухе над районом переправы.

И вот как раз это не удавалось достигнуть никакими силами. День за днем, час за часом, волна за волной самолеты Люфтваффе накатывались на «крепость Англию» – и откатывались обратно. Ю-87 оказались неподходящим оружием для ударов по хорошо защищенным целям – они были слишком медленными и несли такие потери, что их переключили на удары по английскому судоходству.

Лондон горел, но выбить из войны английские истребители никак не удавалось – у них было «преимущество места». Если германские самолеты поднимались со своих аэродромов, летели к своим целям, тратя по пути горючее, какие-то остатки которого им еще надо было сохранить для полета домой, то англичане взлетали со своих местных авиабаз и на них же и садились – да еще каким-то чудом всегда знали заранее, откуда ожидать налета. Прошло довольно много времени, покуда в штабе Люфтваффе не осознали, что дело тут не в чуде, а в том, что у англичан оказался какой-то способ находить самолеты далеко в небе. Они называли его радаром.

В общем, где-то осенью 1940 года в Берлине стало понятно, что с воздуха Британию не достать.

Оставалось попробовать дипломатию.

Примечания

1. Доминионы – согласно определению, сформулированному Артуром Джеймсом Бальфуром и закрепленному в 1931-м законодательно: «автономные сообщества Британской империи, равные по статусу, никоим образом не подчиненные одно другому ни в одном из аспектов своей внутренней или внешней политики, но при этом объединенные общей приверженностью короне и составляющие свободную ассоциацию членов Британского Содружества наций». К категории доминионов относились, например, Канада и Австралия.

2. German: Goldenes Grosskreuz des Deutschen Adlerordens. Был еще вариант с добавлением бриллиантов, но им награжден был только Муссолини.

3. Стерлинговая зона сложилась в начале Второй мировой войны с введением Великобританией валютного контроля. Все расчеты шли через Лондон, и обменные курсы всех стран-участниц были привязаны не к золоту, а к английскому фунту стерлингов.

4. Здание Оперы, расположенное напротив сгоревшего в 1933 году рейхстага и используемое вместо него для торжественных мероприятий.

Испанская партия

Испанская партия – одна из самых популярных систем, применяемых в партиях гроссмейстеров. Первое упоминание – 1490 год, Геттингенская рукопись. Позднее теоретически развита Рюи Лопесом де Сегура, священником из Эстремадуры, автором «Книги об изобретательности и искусстве игры в шахматы».

I

B июле 1936 года в Испании началась Гражданская война. Ее никто не планировал – устроившие мятеж военные полагали, что речь идет о путче, а вовсе не о войне, но правительство Испанской Республики устояло. Казалось бы, тут мятежу и конец – однако к восставшим присоединялись все новые и новые военные части.

К ним стали примыкать спешно формируемые милиции, составленные из гражданских лиц, – у республики хватало врагов. K мятежным военным примкнули и монархисты всех сортов и оттенков, и сторонники Испанской Фаланги, основанной в 1933 году по образцу движения Муссолини в Италии, и вообще все, кто полагал, что «страну надо спасать».

Правительство Народного Фронта ответило тем, что вооружило своих сторонников – и началась затяжная, беспорядочная война, идущая везде и нигде, без сложившихся фронтов и без определенного тыла.

Этому способствовало и то обстоятельство, что обе стороны конфликта – и левые, условно называемые «республиканцами», и правые, так называемые «националисты», – не имели единой структуры командования. Справа сражались и монархисты, и фалангисты, и военные, «защищающие Испанию», без уточнения, что же это, собственно, означает, а с ними бились и социалисты, и коммунисты, и троцкисты, и анархисты, и «вожаки крестьянского движения», и каталонские и баскские сепаратисты, которые опасались националистов.

Прибавим к этому вмешательство иностранных держав – Италии, Германии и СССР, посылающих в Испанию оружие и «добровольцев», и у нас получится довольно полная картина того дикого хаоса, в котором пребывала Испания с 1936 года и вплоть до весны 1939-го.

1 апреля 1939 года националисты выиграли войну. В немалой степени этому способствовало то, что им удалось установить некое единое командование.

Им оказался Франциско Франко, человек хладнокровный.

Он выдвинулся в ходе колониальной войны в Марокко, был одним из главных создателей Испанского иностранного легиона и его вторым по счету командующим. В легион набирали всякий сброд, в его составе было много уголовников, а в дальнейшем к нему добавились и части так называемых «регуларес», набранные из «мавров» – берберов и арабов, сражавшихся под командованием испанских офицеров на стороне Испании.

Держать в руках такой личный состав было очень нелегко, но у Франциско Франко, в ту пору всего лишь подполковника, это получалось. Он никогда не повышал голоса, однажды сместил с поста офицера, ударившего солдата, но точно так же, не повышая голоса, приказал расстрелять солдата, кинувшего в офицера миску с едой. В атаку подполковник шел впереди своих легионеров, а в целях поддержания в них боевого духа нередко делал это верхом и на белом коне.

В обычаи, установившиеся в легионе, он не вмешивался и спокойно принимал рапорт перед строем солдат, на штыках которых красовались отрезанные головы врагов, – для Франко имели значение только боеготовность и полное безоговорочное следование установленной им дисциплине.

В результате в возрасте тридцати с небольшим он стал самым молодым в Европе генералом.

Франко не входил в число военных, инициировавших мятеж, но встал на сторону восставших и скоро оказался в числе самых авторитетных людей в их среде.

В политике генерал, имевший репутацию «хладнокровного бесстрашия», проявлял столь же хладнокровную осмотрительность. Он выжидал, тянул время, политически не присоединялся ни к одной партии, даже к коллегам-военным – удобной отговоркой ему служил лозунг о «вечной Испании», – и в итоге оказался приемлемой фигурой и для монархистов, и для фалангистов, и для профессиональных военных.

Его считали «недалеким, но честным», и в итоге Франциско Франко оказался арбитром всех политических конфликтов, возникавших между различными фракциями националистов. Это был вовсе не очевидный результат – в движение входили многие люди поярче, чем генерал.