Читать книгу "Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер"

Некоторое время он будет иллюстрировать свои лекции в Университете Калифорнии многочисленными примерами из психоанализа актрисы, всегда отстаивая правильность своего клинического вмешательства.

Через два года после смерти своей пациентки он прочел лекцию в УКЛА: «Наркотические препараты и психотерапевтическая ситуация»: «Врачи и психиатры должны чувствовать эмоциональную вовлеченность в судьбу своих пациентов, чтобы установить связь на основе терапевтического доверия». Оправдываясь в интервью «Медикал Трибьюн» 24 октября 1973 года, он утверждает, что попытался применить для этой пациентки способ лечения, наиболее подходящий к обстоятельствам, так как все остальные не дали результата. Он оправдывает то, что принимал ее у себя дома, в семье, что вел переговоры со студиями, что активно участвовал в принятии ей различных решений: «Я делал все это с конкретной целью. Мой особый метод лечения был единственно возможным для этой конкретной женщины, как я считал тогда. Но я потерпел неудачу. Она умерла». Он никогда не произносил слово «самоубийство».

В середине семидесятых годов Гринсон почти полностью прекратил практику анализа и перестал преподавать. Он написал много статей, которые были собраны в 1993 году в сборник под названием «Любить, ненавидеть и жить хорошо». Сохраняя свой интерес к кино, он часто посылал Лео Ростену неосуществимые и безумные проекты сценариев. Он считал потерянных друзей и умерших коллег. Возвращаясь с похорон, он сказал жене: «Мы должны научиться жить лучше. Это значит наслаждаться жизнью в кругу семьи, сохранять любознательность и активность, работать и еще раз работать».

Свое отношение к смерти он выражает в коротком тексте: «Я психоаналитик по профессии, но также еврей, вот почему я не могу полагаться на какие-либо обещания загробной жизни».

В следующем году, когда у Гринсона начались нарушения речи, он начал в Университете Сан-Диего лекцию «Сексуальная революция» словами: «За пределами сексуального удовлетворения…»

Восемнадцатого августа 1978 года он пишет последнюю неоконченную статью «Особые проблемы психотерапии богатых и знаменитых людей». Не называя Мэрилин, он рассказывает о случае красивой и знаменитой актрисы тридцати пяти лет, которая пришла к нему на консультацию, потому что не любила себя. «Богатые и знаменитые люди думают, что длительная психотерапия — это приманка. Они хотят, чтобы терапевт стал их другом, они желают даже, чтобы их жена и дети стали членами семьи терапевта. Эти пациенты — обольстители. Им нужно все время терапевта, двадцать четыре часа в сутки, они ненасытны. Они также способны внезапно бросить вас, сделав с вами то, что сделали с ними самими их родители или ухаживавшие за ними лица. Вы у них на службе и можете быть уволены в любой момент».

Психоаналитик сделает свой последний доклад в Психоаналитическом институте Южной Калифорнии 6 октября 1978 года — «Люди, страдающие в отсутствие семьи».

В период профессионального кризиса, вызванного смертью его знаменитой пациентки, Гринсон стал поддерживать более тесные связи со своими коллегами. Анна Фрейд сразу же обратилась к нему с соболезнованиями: «Я страшно сожалею о Мэрилин Монро. Я точно знаю, что вы чувствуете, потому что у меня случилось то же самое с одним из моих пациентов, который несколько лет назад принял цианид перед моим возвращением из США. Постоянно прокручиваешь все в голове, чтобы найти, что можно было сделать лучше, и остаешься с ужасным чувством поражения. Но, знаете, я думаю, что в таких случаях нас действительно побеждает что-то, что сильнее нас и против чего психоанализ, несмотря на всю его действенность, слишком слабое оружие».

Гринсон ответил тотчас же:

«Дорогая, дражайшая Анна Фрейд.

С Вашей стороны действительно великодушно написать мне с таким пониманием. Это был страшный удар во многих отношениях. Она была моя пациентка, я заботился о ней. Она была такой жалкой, в ее жизни было так много страшного. У меня были надежды, связанные с ней, мы думали, что продвигаемся вперед. Теперь она мертва, и я осознаю, что все мое знание, мое желание и моя решимость оказались недостаточны. На самом деле я был для нее больше, чем внимательный терапевт. Чем я был для нее? Я не знаю. Возможно, братом по оружию в битве с тьмой. Возможно, мне следовало увидеть, что я был для нее и врагом, так же, как и она для меня. «Рабочий альянс» имеет свои пределы. Это не моя вина, но я последний мужчина, который бросил эту странную и несчастную женщину. Видит бог, я старался, но не смог преодолеть все деструктивные силы, которые были развязаны в ней несчастьями ее прошлой и даже настоящей жизни. Иногда я думаю, что весь мир желал ее смерти — или, во всяком случае, многие люди в мире, особенно те, кто после ее смерти скорбел напоказ. Это приводит меня в ярость. Но, прежде всего, я чувствую печаль и разочарование. Это удар не только по моей гордости, но и по моей науке, хорошим представителем которой я себя считаю. Мне понадобится время, чтобы пережить это; я знаю, что от этого останется шрам. Мои добрые друзья прислали мне сочувственные письма, и это помогло. Мне больно вспоминать, но, только думая об этом, я смогу это когда-нибудь забыть…»

Несколько месяцев спустя Гринсон снова берется за перо: «Я должен успокоить моих друзей и неприятелей. Я все еще работаю!»

Анна отвечает ему: «Марианна Крис этим летом много говорила со мной о Мэрилин Монро и о ее работе с ней; я думаю, никто не мог бы удержать ее в этой жизни».

Через три года Гринсон написал еще одно письмо, которое так и не отослал.

«Санта-Моника, сентябрь.

Милая Анна Фрейд.

Я заканчиваю книгу. Это для меня единственный способ выйти из смерти. Мне пришла странная мысль. Судите сами. Писать — значит отдавать себя на милость ребенка, который есть в каждом из нас. Марать бумагу меня толкает та же нужда, которая заставляет ребенка кричать, чтобы привлечь внимание. Но чье внимание?

Ваш преданный,

Ральф Гринсон».

До самой смерти он продолжит переписку с Анной, которая в лечении актрисы сыграла роль психоаналитика-супервизора. Представляется, что он боролся с чувством вины, ссылаясь на судьбу своей пациентки и судьбу психоанализа. В его бумагах было найдено это незаконченное и недатированное письмо.

«Санта-Моника.

Дорогая Анна Фрейд, уважаемый друг, Вы правы. Судьбы предначертаны. Есть имена, буквы, высказывания, выгравированные в глубинах нашего забвения, как эпитафии на надгробных камнях. Я поражен, видя в жизни моей пациентки повторение определенных событий. Знаете, что я узнал? Приемная мать Мэрилин, та, без которой она бы не стала известной всем нам звездой, как и она, страдала алкоголизмом и зависимостью от лекарственных препаратов. Грейс МакКи умерла в сентябре 1953 года от передозировки алкоголя и барбитуратов. Она была похоронена на кладбище Вествуд Мемориал Парк, там же, где мы проводили в последний путь Мэрилин. Но Мэрилин не присутствовала на похоронах Грейс».

В 1965 году отношения Гринсона и Анны Фрейд стали носить более явный организационный и финансовый характер. Гринсон, создавший фонд психоаналитических исследований в Лос-Анджелесе, нашел решение проблемы недостатка места для консультаций в клинике Хэмпстед. Основным жертвователем стала Лита Анненберг Хазен. Она предоставила необходимые средства для покупки нового помещения, и когда дом Фрейда по адресу Мэрсфилд Гарденс, 14, был выставлен на продажу, клиника Хэмпстед оказалась в состоянии его купить. В феврале 1968 года, после работ, осуществленных по планам Энрета Фрейда, архитектора и любимого брата Анны, который был старше нее на три года, дом наконец был готов. В то время Гринсон лечился от ужасных мигреней инъекциями транквилизаторов.