Читать книгу "Кольцо "принцессы" - Сергей Алексеев"

– И черемуха тоже, – ничуть не обиделся Шабанов на его явно подковыристый тон. – Скошенная трава, воздух, купание… Одним словом, возврат в детство, когда все внутренние органы, система кровообращения, мышечные ткани – все находилось в идеальном состоянии. Но ведь одновременно я лежал в палате, в анабиозе, с воспаленным ухом и простреленными ногами. Я лечил сам себя! Детское сердце качало кровь по больному телу, а рост клеток был настолько стремительным, что раны зажили за несколько часов. Возможности детства неисчерпаемы! Остается лишь научиться уходить в это состояние. И не нужно операций, трансплантаций внутренних органов… Ничего не нужно! У человека все есть, все находится в нем – антибиотики, транквилизаторы… В общем, все вещества. Но если осталась крохотная тропинка в детство. Или нет, само детство! Если оно еще живо. Ведь смерть наступает не от старости или болезней. Человек умирает, когда в нем умирает ребенок, и никто его не спасет…

– Что же вы раньше об этом молчали? – вдруг озабоченно спросил хирург. – Даже скрывали?

– Были определенные обстоятельства.

– Теперь все изменилось?

– Да, и кардинальным образом. Что имеем – не храним… Хочется помочь человечеству стать здоровее, а значит, лучше, благороднее…

– То есть, решили переделать человечество? Наставить на путь истинный?

– А разве ты в детстве не мечтал об этом? И в ранней юности?

Ответить он не успел, потому что в это время на пороге вырос человек в белом халате, переглянулся с хирургом, остановил взгляд на Шабанове.

– Товарищ капитан, за вами прислали, – сказал озабоченно. – Велят прибыть немедленно.

– Погоди ты! – отмахнулся Герман. – Сейчас!.. В преклонном возрасте многие будто бы выживают из ума, впадают в детство. А знаешь, отчего это происходит?

– Нам пора, пора, капитан! – Пришедший взял под локоть. – Потом расскажешь. Нас ждут очень важные персоны. Нельзя опаздывать, не солидно!

– Подумай! – собираясь уходить, посоветовал Шабанов хирургу. – Только хорошо подумай, с чего это вдруг одни умирают в здравом уме, другие к концу жизни теряют рассудок и долго живут. Тело дряхлое, а разум детский? Может, старость – это время знать, а не рассуждать?

Он спрятал ручку под куртку, подхватил гермошлем и ушел следом за посыльным. Наконец что-то прояснилось, о нем вспомнили! Этот умный санитар больше походил на конвоира, поскольку норовил идти сзади и по дороге не хотел разговаривать. Шабанова привели в «веселое» отделение и посадили в очередь, образовавшуюся в коридоре перед кабинетом с простенькой надписью «дежурный врач», где сидели тихие, задумчивые солдатики. Один все время гримасничал, шевелил ушами, перекашивал нос то на одну сторону, то на другую и до скрипа стискивал, сдавливал пальцы. Эти его движения оказались настолько заразительными и навязчивыми, что Шабанов ощутил, как и ему тоже хочется – вернее, неукротимо тянет пошевелить ухом или носом. Другой часто вздыхал, сидел, согнувшись пополам, подперев большую, лобастую голову руками, и если чуть расслаблялся, то голова падала. Был еще один, худенький, тонкорукий, с глазами огромными и печальными, а по соседству с Германом сидел младший сержант, бурят с желтым, каменно-спокойным, ничего не выражающим лицом. По коридору расхаживал старшина-срочник с полевой сумкой, и когда от дежурного врача вышел пациент, скомандовал с бравой иронией:

– Так, косилы! Всем встать и к врачу шагом марш!

Должно быть, солдатикам тоже хотелось полежать в «веселом» и отдохнуть от армейских будней. Выстроившись друг за другом, они вошли в кабинет, однако старшина через минуту вернулся, сел и стал наблюдать за Шабановым. Больше всего разглядывал гермошлем, стоящий на коленях, видно было, нравился ему.

– Слышь, земеля, а ты тоже сюда? – спросил, кивнув на дверь.

– Куда же еще? – Герману не очень-то хотелось разговаривать с ним.

– А шлем этот где взял?

– Нашел.

– Слышь, подари на дембель? Я его вместо мотоциклетного шлема надену. Класс! Все байкеры будут в отпаде!

– Без высотного комбеза не наденешь, – объяснил Шабанов. – На макушке будет висеть.

– Это ерунда! Главное, видуха! Давай! – потянул руку.

Герман спрятал гермошлем назад.

– Не могу, музейный экспонат. Читай, что написано?

Кровь засохла и будто въелась в стекло, три буквы теперь были черными. Старшина прочитал, глянул в оба конца коридора, чуть склонился к Шабанову.

– А ну, быстро отдал! – замахнулся растопыренной пятерней.

И тотчас же получил в ухо – отскочил, совсем юное лицо вытянулось, губы побелели, однако же в гневе не забыл о безопасности. Еще раз стрельнул глазами по коридору.

– Н-ну, козел!..

В тот момент дверь распахнулась и солдатики гуськом вышли из кабинета дежурного. За ними выступил сам врач, огрузший, толстозадый человек с тремя подбородками и недельной небритостью на щеках.

Старшина мгновенно сориентировался, сделал вид, что ничего не происходит, но за ухо держался, вероятно, там звенело.

– Кто сопровождающий? – Доктор говорил с прибалтийским акцентом. – Бери свою гвардию и на гауптвахту. Все симулянты. Я заключение написал.

Когда и успел, непонятно, однако же подал бумаги. Старшина сунул их в полевую сумку, глянул на Германа с ненавистью.

– Лучше не открывай рот, – предупредил тот. – И не попадайся мне больше. Иначе полетишь на дембель грузом «двести», с классной видухой и упакованный герметично.

– А, капитан Шабанов! – чему-то обрадовался дежурный врач, будто всю жизнь знакомы были. – Заходи, заходи, дорогой. Давно жду!

Сам он выглядел простецким, неряшливым и демократичным – кабинет полностью ему соответствовал. На полу почему-то стояла грязная посуда, а на вполне приличном светильнике висел абажур из газеты.

– Ну, рассказывай, как самочувствие, что новенького? – Он без интереса полистал историю болезни. – Слышал, ты куда-то улетал? Тебя здесь обыскались. Еще и Митрича с собой прихватил…

– С главным конструктором летали, к месту катастрофы. – Шабанову не хотелось обсуждать с ним эти вопросы. – Давай ближе к делу!

– А нет никакого дела, – развел короткими ручками толстяк. – Отдохнешь у нас недельку – и в часть.

– Тогда я пошел отдыхать!

– Погоди, есть несколько неуточненных вопросов. Я твой лечащий врач, поэтому заодно снимем их сейчас. А то я после дежурства ухожу на отдых, там выходные… Ты зачем телевизор в окно выбросил? Новый, японский аппарат…

– Да я уже хирургу объяснял…

– Старик, но я не слышал, а вопрос по моему профилю.

– Сам подумай, можно смеяться, когда человека бьют тортом по лицу?

– А что? Очень смешно! Крем, растерянная рожа… В Америке есть кондитерские, которые выпускают специальные торты на этот случай.