Читать книгу "Королева туфель - Анна Дэвис"

— Другую… — Ее глаза влажно заблестели. На ее лице он прочел все, что хотел узнать.

— Да. А теперь давай выпьем. В бутылке еще есть. — Он протянул руку и похлопал ее по коленке, задержал ладонь достаточно долго для того, чтобы убедиться, что она не оттолкнет его.

47

В такси Женевьева еще раз перечитала жалкую записку, разорвала ее на мелкие кусочки и вышвырнула из окна, развеяв по ветру, как конфетти.

Окна в магазине Закари были закрыты ставнями. Она стучала в дверь, звала его, а затем ударила ногой. Один, два, три раза. Выплеснув гнев, остановилась и попыталась решить, что делать дальше.

Он действительно любил ее. Она не сомневалась в этом. Но тогда почему он так поступил с ней? Он не пришел сам на вокзал, а подослал какого-то мальчишку с глупой запиской. Она должна найти ответы на все свои вопросы.

Женевьеве пришло в голову, что она сумеет открыть при помощи какого-нибудь рычага одно из верхних окон. Они были старыми, рамы выглядели прогнившими, а задвижки совсем хрупкими. Если бы только она могла забраться наверх…

Она неожиданно вспомнила Гая Монтерея, карабкавшегося в квартиру над «Шекспиром и компанией», раскачиваясь на вывеске (как тогда ее неприятно поразило его поведение, но сейчас она сама мало чем отличалась от него). Она внимательно осмотрела вывеску над дверью Закари… Та висела слишком высоко, а она не была такой высокой, как Монтерей, не обладала такими же длинными и сильными руками, к тому же гвозди, которыми была прибита вывеска, выглядели ржавыми и совсем ветхими. Они могли обломиться под ее тяжестью.

Еще люди могут взбираться по водосточным трубам, правда? И здесь тоже была труба, как раз слева от двери. Но куда ставить ноги, когда поднимаешься по водосточной трубе? Трубы не похожи на лестницы, у них нет удобных ступенек.

Женевьева завернула за угол, глядя наверх. Здание выглядело таким неприступным, словно насмехалось над ее бесплодными усилиями.

Остановившись перед решеткой, находящейся на одном уровне с улицей и закрывающей подвальное окошко, вспомнила ту ночь, когда она ходила туда-сюда в туфлях из змеиной кожи от Себастьяна Йорка, надеясь, что Закари из окна заметит ее крошечные изящные ножки и округлые лодыжки.

Она не знала, как пробраться внутрь. Что теперь? Идти в гостиницу? Пить всю ночь напролет в одном из баров Монпарнаса с какими-нибудь знакомыми? Как ей сейчас нужен друг, которому она могла бы позвонить, но ее ближайшая подруга оказалась такой же неверной, как исчезнувший бесследно любовник.

Она медленно шла по рю де ла Пэ, вдруг ее словно озарило… Она уже далеко ушла, но тем не менее…

Она снова вернулась в магазину Закари и приблизилась к парадной двери. Взялась за ручку… та поддалась… Дверь распахнулась.

Примерочная выглядела уныло. Все эти печальные пурпурные кушетки, пустые зеркала. Каблучки Женевьевы громко цокали по отполированному паркету. Она не могла поверить, что он оставил магазин незапертым, громко позвала его. Ни звука в ответ. Возможно, он внизу?

Еще одна дверь оказалась не заперта. Мастерская Паоло выглядела немного иначе в полумраке. Уличный фонарь бросал призрачный отблеск на беспорядок, царивший в комнате. Пара забытых эскизов лежала на столе, на них были изображены туфли со странными пластинками по бокам и необычные остроконечные ботинки с бубенчиками на концах, напоминающие ботинки, которые носили придворные шуты. Инструменты, свисавшие с крюков на стене, казались зловещими, напоминая оружие.

Бродя в одиночестве по комнате, она чувствовала себя так, словно читала чей-то дневник или рылась в ящиках с нижним бельем. Казалось, здесь все валялось в ужасном беспорядке — бисер, драгоценные камни, перья, лоскутки кожи, кружева, эскизы, краски, неразборчивые записи, но на самом деле каждая мелочь, каждый клочок пуха были аккуратно собраны и ждали своего часа.

Женевьева просматривала записи, брала в руки банки, спотыкалась о разбросанные куски дерева, но ничто не наводило на мысль, почему Закари так с ней поступил и где он может сейчас находиться.

Сосредоточься.

На стуле стояла пара изящных бальных туфель, раскрашенных, как крылья бабочек. Он рассказывал ей о них сегодня по телефону. Он так хотел ей что-то рассказать, а она не слушала его. Ну а теперь для кого они предназначались? Возможно, для графини де Фремон? Он сейчас лежит в постели вместе с Вайолет. Они громко хохочут при одной мысли о том, что она стоит на вокзале, ждет, надеется и тоскует…

Нет. Ничего подобного не происходит. Сосредоточься, Женевьева.

Что он сказал ей в тот день, когда впервые привел сюда? Он сказал, что держит все свои туфли в запертом на замок буфете. Он никогда не оставляет их на виду.

Она взяла туфли, напоминающие крылья бабочек, и поставила их на стул, теперь уже ни капли на сомневаясь, что с Паоло что-то произошло. Именно поэтому он изменил свои планы в последний момент, поспешно написал записку и отправил мальчика, чтобы тот передал ее ей.

Кто или что имело над ним такую огромную власть?

Она снова поднялась наверх и подошла к конторке. Журнал лежал открытым, но адресной книги не было. Она открыла ящик, она оказалась в нем.

Сначала посмотрела на странице под буквой «О», но там не оказалось ни одного адреса. Тогда вспомнила, что не знает фамилии, начала просматривать все буквы алфавита, нервно водя пальцем по страницам, так неистово и нетерпеливо, что едва не порвала бумагу. Ничего.

Женевьева в отчаянии оставила бесплодные попытки. Голову, плечи и спину ломило от усталости. Только теперь она почувствовала, что ужасно хочет пить и спать. Какое-то время просто сидела за конторкой. Затем, сделав над собой усилие, поплелась к лестнице и отправилась в его квартиру, с облегчением обнаружив, что и эта дверь не заперта. Она выпила стакан воды и легла на его кровать, чтобы поспать. Ведь, в конце концов, он должен вернуться, не так ли?

Она пила уже второй стакан, вода стекала по подбородку, но жажда не оставляла ее. Вдруг, обернувшись, она заметила на кухонном столе недописанное письмо.

«Дорогая Ольга.

Я не знаю, как сказать тебе об этом после стольких лет, которые мы провели вместе. Я знаю, что это подло — убегать вот так. Но я стыжусь встречаться с тобой лицом к лицу, произносить эти слова и смотреть, как твое гордое лицо меняется, едва заметное изменение, которое позволяет мне видеть сильное душевное смятение. Я замечал это раньше, каждый раз, когда нечестно поступал с тобой, когда разочаровывал тебя, уходил с другими женщинами и лгал тебе. Я думаю, что порой специально поступал жестоко, чтобы узнать, сколько ты способна вытерпеть, довести тебя до грани. Но, когда речь идет обо мне, твои возможности безграничны, не так ли, моя дорогая? Все, что мир и я обрушили на тебя, ты вынесла со стойкостью, исключительной силой и той особенной покорностью, которую я просто не в силах вынести.

Я уезжаю с Женевьевой. Она прямая противоположность тебе, и, возможно, именно поэтому меня так влечет к ней. Она нетерпелива, взбалмошна, полна страсти и огня, в ней есть что-то опьяняющее (ты видишь, я даже сейчас проявляю излишнюю жестокость). Но все, что я знаю, — это то, что встретил в ее лице свою вторую половину. Мы словно левая и правая туфли. Сама судьба уготовила нам быть вместе.