Читать книгу "16 наслаждений - Роберт Хелленга"

Мама очень хотела съездить в Англию, но папа всегда был слишком занят, и денег никогда не хватало. Но хотя она и не попала в Лондон. У нее было полно книг по искусству, слайдов, музейных проспектов, и она рассказывала о галерее Тейт, и Национальной галерее, и Британском музее, и даже о небольшом Музее водяных работ в Волтамстоне так, как будто они находились на расстоянии короткой автобусной поездки, как Музей науки и техники, или Полевой музей, или Институт искусств в Чикаго. Я хотела посетить все эти музеи, но все откладывала. Вместо того, чтобы пойти смотреть работы Тернера в галерее Тейт, Рембрандта в Национальной галерее и англосаксонские монеты в Музее водяных работ в Волтамстоне и – особенно и прежде всего – мраморные скульптуры Элджина в Британском музее (который я видела с переднего крыльца моей комнаты в отеле), я болталась в «Сотби», наблюдая за рекой вещей (более мощной, чем могучая Миссисипи), протекающей по аукционному залу. На этой неделе больше не было книжных торгов, но Тони и я наблюдали из боковой галереи, как сам Питер Уилсон – человек, который сделал Лондон в большей степени, чем Париж или Нью-Йорк, центом международного рынка искусств, – продал «Обожание» Тинторетто Константину Ниарчосу за семьсот пятьдесят тысяч фунтов (почти столько же Метрополитен-музей заплатил за «Аристотеля у бюста Гомера» Рембрандта).

Я смогу забрать деньги за Аретино только через три недели, но «Сотби» были рады открыть для меня кредитную линию наличными, и я стала прокладывать свои курс в реке вещей, делая ставки – сначала ради эксперимента, а потом более уверенно – на потенциальные свадебные подарки. Я не потянула ставку на греческую вазу с изображением свадьбы, и это меня испугало. Я чуть не потратила пять тысяч долларов на кусок керамики! Но вместо того чтобы разумно остановиться, я надула паруса и вступила в соперничество с Британским музеем за этрусскую бронзовую статуэтку, найденную при раскопках близ Сульмоны в Абруцци. Я заплатила сорок пять тысяч фунтов, но она была такая красивая, что у меня не было никаких сомнений. Я бы продолжила торг до предела, который я не очень четко определила, и, может быть, даже дальше.

Представьте нагую молодую девушку, которая сидит, одну ногу поджав под себя, а другую вытянув. В руке она держит птицу. Статуэтка двадцать шесть сантиметров высотой и весом чуть больше килограмма. Согласно каталогу, она полая внутри, шликерного литья из семи частей «из сплава 60 % Cu, 2 % Sn, 1 % Zn». На ее вытянутой ноге глубоко вырезанная надпись: «fleres* tec* sanslcver» – «богу Тек Санс, подарок». (Тек Санс – защитник детей.) Как ребенок, пускающий модель самолета, она держит птицу перед собой.

– Ты будешь богатой женщиной, – сказал мне Тони, когда увидел, что я приобрела.

– Это моей сестре на свадьбу, – ответила я.

– Тогда твоя сестра будет богатой женщиной.

Я отнесла ее в упаковочную сразу же после того, как показала Тони, чтобы не подвергать себя соблазну оставить статуэтку себе, уподобившись леди Бостон с ее драгоценностями.

Утром в свой последний день в Лондоне – я провела там неделю – я позвонила папе с почты на площади Рассел.

Как обычно, я неправильно подсчитала время. В Техасе было четыре часа утра, а не шесть вечера. Но папа привык вставать рано. Он всегда уходил на работу в четыре утра, когда я была ребенком.

– Марго? Это ты? У тебя все в порядке?

– У меня все хорошо. Не волнуйся. Я только что продала книгу, о которой я тебе говорила, за восемьдесят девять тысяч фунтов. Эго двести сорок девять тысяч долларов.

Я дала ему немного времени, чтобы переварить это. Я могла представить, как он сидит на краю постели, могла себе представить его родную лицо, родное широкую голову, знакомый шрам, который он получил, когда упал с погрузочной платформы и ударился подбородком, знакомые рыжевато-седые волосы…

– Ты продала старую книгу за четверть миллиона долларов? Ты уверена, что правильно посчитала?

– Я уверена, папа. Я хотела, чтобы ты знал. Жаль, что тебя здесь нет со мной.

– Это было бы хорошо. Мама всегда хотела поехать в Лондон. Я очень жалею, что так ее и не отвез.

– Папа, я хочу устроить все так, чтобы монастырь, настоятельница монастыря, получила полный контроль над деньгами. Что мне для этого надо сделать?

– Почему бы тебе просто ни отдать ей деньги? Выпиши чек и вручи его ей.

– Формально она не имеет права владеть ничем. Последнее слово за епископом, но он не может прикасаться к пожертвованиям.

Тебе надо поговорить с итальянским адвокатом. У монастыря должен быть адвокат. Если они получают пожертвования, кто-то должен присматривать за этим.

На самом деле я думаю, что это в основном земли. Они получают доход с земли, прибыль с продажи меда, вина, оливкового масла.

– Тогда ты можешь оформить дарственную на собственность.

– Как это сделать?

– Тебе надо с этим идти в учреждение, не просто к адвокату. Нельзя доверять одному адвокату. Пойди в отделение банка, отвечающее за оформление доверенностей, действительно хорошего банка. Ты можешь организовать все так, как ты этого хочешь, чтобы доверенность была оформлена на пожизненное пользование.

– Например, конкретно для библиотеки монастыря? Епископ хочет наложить свою лапу на библиотеку и перевести ее в Сан-Марко. Если доход с имущества пошел бы на заботу о библиотеке и ее ремонт…

– Ты можешь оформить специальный фонд. Если хочешь, ты можешь устроить так, что первого числа месяца ей доставят сумму в наличных.

– Мешок полный лир? Это должна быть довольно большая сумка.

– Вот что мне надо было сделать для вас, моих девочек, – открыть трастовые фонды. Я всегда собирался сделать это, но… кто мог подумать в пятидесятом году, что через десять лет я стану банкротом? У меня было триста тысяч свободных, и я не знал, что с ними делать. К сегодняшнему дню, за шестнадцать лет, ты же знаешь, что вклады увеличиваются через семь лет на семь процентов? Сто тысяч, и это было сейчас целых четыреста тысяч. Ты была бы обеспечена. Тебе не пришлось бы переживать насчет работы.

Я увидела, как две женщины втиснулись в другую телефонную будку, и подумала, что это Рут и Иоланда. Я посмотрела на большие часы на стене – я была на телефоне три минуты.

– Папа, я не беспокоюсь.

– А, черт с ним.

– Ты знаешь, папа…

– Говорят, что лучше не работать. Я не знаю.

Я до сих пор помню, как папа проявлял свою волю, раз в год. Один раз. Мэг, затем Молли, потом я.

– Но что эти монахини, делают? Что они пытаются сделать? Разве они не должны быть бедными?

– Монахини-певчие служат службу каждый день.

– Службу?

– Это целая серия служб в течение дня. Молитвы.

– И все?

– Есть обслуживающие сестры, которые проводят больше времени за работой.