Читать книгу "Девочки, к вам пришел ваш мальчик - Людмила Петрушевская"

М. Копии твоей жалобы в личном деле нет.

О. То-то и оно. Вы никому не говорите, что я на свободе. А то он меня найдет.

М. Да? Но я должна проверить фамилию тех людей, которые живут в твоей квартире.

О. Они ее сразу приватизировали и продали.

М. В домовой книге должны быть фамилии.

О. Думаю, что их там не будет. Федягин был человек знающий.

М. Но ордер на кого-то выписывали?

О. Как-нибудь он подмухлевал. Что-то сделал.

М. Да.

О. У меня друзья были бедные, понимаете? Что они уж там кашеварили, из дешевой соломки, три копейки. Героин им было не поднять. Дороговато.

М. Вас угощали?

О. Это должно быть в деле. У вас все есть.

М. Я хотела бы слышать правду от тебя.

О. Все что я скажу, можете считать неправдой.

М. Вот что ты передо мной гордишься?

О. Гордишься, коль никуда не годишься, это сектантка говорила.

М. У тебя в крови нашли героин.

О. То ли еще напишут товарищи опера Федягина.

М. Ой ли.

О. Знаете, человек как я, сирота с ребенком, ищет и ищет, как оттянуться, так и напишите в отчете. Забыть обо всем.

М. Я понимаю. Когда мне сделали аборт, я потом лежала долго в больнице.

О. В психушке?

М. Сестры после аборта перестали со мной общаться, только пинали или щипали. Ну и я надела веревочный галстук.

О. Повеситься хотели?

М. Да повесилась.

О. Вынули.

М. А как же я с тобой тут разговариваю?

О. А может быть, мне все это снится. Вообще вся моя дурацкая жизнь. Я иногда так думаю. Кошмарный сон. Ты мне снишься, мама. Я хочу уснуть навсегда, пардон, блин.

М. Мать меня один раз в дурдоме навещала, и один только раз в жизни ее прорвало, что, когда она мной ходила беременная, тоже удавиться хотела, и надо было, да двое детей бы сиротами остались. И видимо, эта судьба мне передалась.

О. Да ладно! У вас квартира есть, любимое дело есть. Вы что!

М. После мамы осталась наша семейная дача, родовое гнездо. Я там все своими руками делала, кроме плотницких работ. И мать специально по завещанию все оставила только сестрам. Или они ее заставили подмахнуть. Я там развела им на даче дивный сад, посадила яблоньки, кусты, цветы, они меня туда не пускают, только весной посадить и осенью убрать. Но я и этому рада! Весенний сад и осенний сад – это что-то! Пора схода снега в апреле и пора листопада. Мне даже сентябрь перепадает. Когда они с семьями уезжают в город. А у меня свои маленькие хитрости, я сажаю не только летние цветы, но и осенние: георгины, астры, хризантемы. И когда они уезжают, сад цветет еще долго-долго, за исключением того, что они срезают уезжая. И яблоньки я посадила в свое время поздние. Они падают мне в руки. Сестры меня проклинают, но сделать ничего не могут, хотя урожай им все равно достается.

О. Бедная моя мамка!

М. Жизнь вообще такая тяжелая вещь, надо очень много трудиться, чтобы иметь хоть какой-то заслуженный покой.

О. Скажите, моя тетя и двоюродная сестра в Америке, они там хорошо живут?

М. Они не откликнулись.

О. Моя тетя по матери в Минске хорошо живет?

М. Она не откликнулась.

О. Могу к ней свободно съездить.

М. Сначала надо трудоустроиться, заработать на поездку, дожить до отпуска, и тогда можно поехать. Мы хлопочем тебе о месте в общежитии на макаронной фабрике на улице Лобачика.

О. У меня же специальность швея-мотористка. Как это я буду работать на макаронах? Снова учиться?

М. А что такого?

О. У меня уже третий разряд.

М. Таких рабочих мест нету. Уже давно идет импорт одежды из Китая, Турции, с Украины, из Белоруссии, там дешевая рабочая сила. Москва не шьет. А шьют очень задешево в Вологде, в Иванове постельное белье. На это не прожить. Я узнавала. Потом, из колоний многие выходят с этой специальностью, куда вас девать.

О. Я вернусь на зону, потому что найду и убью на вокзале Федягина.

М. Я бы тоже кое-кого охотно убила, но, к сожалению, убивать даже убийц кошек это преступление.

О. Найду, найду его. Я на зоне читала граф Монте-Кристо. Про меня.

М. Дадут пожизненное, да на зоне и убьют при попытке к бегству.

О. И хорошо. Жизнь будет прожита не напрасно.

М. Жизнь можно прожить не напрасно и другим способом. Помогая другим. Любовь.

О. В каком смысле?

М. Любить всех далеких людей. Помогать им. Ближним трудно, тогда надо любить тех, кого не видишь. Детей Африки, детдомовских. Возить им подарки.

О. И чтобы они потом прилипали, да? С любовью своей.

М. Я люблю уже своих сестер, они многому меня научили. Они ссорятся, ругаются, делят дачу все время, но, когда дело заходит обо мне, тут они объединяются, они друг за друга горой. А я ведь при этом чиста! Я ни с кем не ругаюсь, я ни на чьей стороне. Спокойная совесть. Их это бесит. Бедные. Я их обожаю. Они дают мне такую человеческую гордость, когда начинают жаловаться друг на друга и на племянников. Смешные, жалкие тетки. Их не любит никто, ни дети, ни внуки. Мужья вообще давно имеют на стороне подруг. Как я жалею их, Ленку и Ирку.

О. Семья! Семья! Когда родители да бабы с дедами, да тетки-дядья, и дети тут же, здесь и начинается самая зона. Делят всё, злятся, гадят, разводят сплетни. А как появился кто-то в стороне – всем скопом ненавидят чужого.

М. Интересно, откуда вы это знаете?

О. Моя мама переехала из Минска, где ее мама имела вторую семью, в Москву, где ее отец тоже имел вторую семью и тоже еще одну дочь. И ни там ни там мою маму не пускали в дом. Тем более со мной. Ненавидели друг друга, но против нас объединялись и даже по телефону решали, что она, то есть моя мама, решила всех доить, приводит с собой незаконнорожденную дочь и просит, чтобы она пожила. Эта фраза маму дико смешила. Она всего один раз пыталась меня оставить у своего отца, потому что надо было лечь в больницу на первую операцию. Но они меня не взяли. Подруга мамина взялась со мной пожить. Посторонний человек меня кормил, стирал с меня, держал в чистоте. Вот эта самая тетя Люба. А свой дедушка не принял. Ни бабка в Минске.

М. А я, вот что интересно, так их люблю, что завещала свою квартиру им на двоих.