Читать книгу "Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов"

– Положено! – пожала плечами Руфина и застучала калигами по ступенькам лестницы.

Оставшись один, я осмотрелся. М-да… Площадка перед дверью была примерно полтора на полтора метра. Низкий сводчатый потолок, подслеповатый масляный светильник на стене. Пилум здесь бесполезен – не развернуться. Да и с мечом не особо… Хотя кому сюда лезть? Вход в кухню сторожат снаружи. Разве что бесплотный дух проникнет.

Я подумал и прислонил пилум к стене. Хотел снять надоевшую лорику, но вовремя спохватился. Если Руфина решит проверить посты, надеть не успею, а за такое нарушение легионеров секут. Ну, его! Я подумал и присел на ступеньку. Полночи куковать. Права Пугио…

Сколько времени протекло, я не знал. От долгого сидения тело застыло. Я встал и, стараясь не цепляться за стены, принялся приседать. Затем, приняв упор на ступеньку, отжался сто раз. Кровь побежала по жилам, спина под туникой вспотела, и я прекратил разминку. Сколько еще торчать? Хорошо, что не страдаю клаустрофобией. Это не пост, а каменный гроб какой-то!

Скрип засова в дверях заставил меня вздрогнуть. Я насторожился и схватил пилум. Черт! Это кто? Служанка задержалась в покоях принцепса? Могли бы предупредить! Я отступил, чтобы меня не зашибло – дверь открывалась наружу. Створка поползла в сторону, в открывшемся проеме показалась горящая свеча. Ее держала обнаженная девичья рука. От движения воздуха язычок пламени отклонился и высветил лицо… Флавия? Не может быть!

Разглядев меня, Флавия прижала палец к губам, после чего сделала приглашающий жест. Я склонил голову и протиснулся мимо. Флавия за моей спиной заскрипела засовом, после чего двинулась впереди. Я топал следом, стараясь не греметь калигами, и все не мог прийти в себя. Что это означает? Флавия заметила меня днем? Тогда почему не позвала? К черному ходу меня определили случайно или таков был ее приказ?

В комнатах, через которые мы шли, светильники не горели, и я только догадывался, что они огромные. Мы обогнули мраморный стол – это был наверняка триклиний – и скользнули в высокую дверь. В этой комнате свет горел. Свечи в массивном подсвечнике рассеивали тьму, вырывая из нее высокую кровать и массивный табурет перед ней – такие здесь называют «селла». Флавия сунула свечку в свободное гнездо подсвечника и по специальным ступенькам взобралась на кровать. Там живо юркнула под одеяло. Еще бы! Пока шли, я успел заметить, что на девочке всего лишь короткая туника без рукавов, тонкая, а сама она босая. Если мне в лорике и калигах не жарко, то каково ей? Безбашенная! Простудится!

Устроившись, Флавия указала мне селлу. Я осторожно присел.

– Можешь говорить! – сказала она. – Здесь не услышат.

23

Касиния согнулась, и две нолы в повозке привычно бросили ей на спину куль. Касиния крякнула, выпрямилась и, подхватив куль снизу, тяжело зашагала к калитке. Преторианки, охранявшие вход, мазнули по ней взглядами и отвернулись. Касиния прошла между ними, пересекла двор и поднялась по ступенькам дворца. Войдя в открытую заднюю дверь, она преодолела коридор и свернула к кухне.

– Сюда! – велела старшая повариха, указывая на угол.

Касиния свалила куль и выпрямилась.

– Много еще? – спросила повариха.

– Заканчиваем! – хрипло отозвалась Касиния и вышла. В коридоре она осмотрелась, сунула руку в шейный вырез туники и достала подвешенный в петле под мышкой нож. Скользнув к неприметной двери в стене, вставила лезвие между створок и подцепила засов. Хорошо смазанный, он легко сдвинулся. Касиния шмыгнула внутрь и притворила за собой дверь. Вовремя: в коридоре послышались шаги. Касиния торопливо задвинула засов. В помещении кухонного склада стоял сумрак, и она подождала, пока глаза привыкнут. Осмотрелась. Мешки, корзины, амфоры… Трудно предугадать, что сегодня понадобится поварам. Подумав, Касиния прошла в угол, где высилась груда пустых корзин. Их было не слишком много, значит, сегодня не вывезут. Осторожно разобрав кучу, она заползла внутрь, улеглась на пол и забросала себя сверху. Теперь остается только ждать…

Октавия вызвала ее к себе после визита сенатора. Пристально глянув в глаза, сказала, чего от нее хочет. Касиния сморщилась.

– Две тысячи золотых! – сказала понтифик. – И дом в Роме. Тот, что у Виталии забрали. Если согласна, половину денег и ключ от дома с дарственной – сейчас.

Касиния подумала и кивнула. Октавия вручила ей увесистый ключ и пергаментный свиток, затем подвела к сундуку и, откинув крышку, указала пальцем на кожаный мешок. Касиния ухватила его. Мешок оттянул руку, но Касиния без труда его подняла – для нее сорок либр[57]– не вес.

– За декаду справишься? – спросила понтифик.

– Да! – ответила Касиния, прикинув.

– Как сделаешь, затаись! В первые дни будут искать. Когда услышишь о переменах, приходи. Понадобишься. Дел предстоит много. В Роме многие зажились.

Октавия хищно осклабилась. Касиния поклонилась и вышла. В тот же день она осмотрела дом. После того как тот перешел к храму, здесь никто не жил. В комнатах стоял затхлый дух, а в кукине Касиния обнаружила испорченные продукты. В спальне на полу валялись какие-то лоскуты. Касиния собрала их и вместе с протухшим мясом и плесневым сыром выбросила в латрину. После чего развалилась на лектусе. Дом ей глянулся, именно о таком она мечтала. Скопленных за время службы в храме денег хватало купить, но на жизнь не оставалось. Теперь есть и деньги, и дом…

Подумав, Касиния вышла в перистиль. Найденной в кукине сковородой выкопала ямку под одной из клумб и зарыла в ней мешок с золотом. Замаскировав ухоронку, отмыла сковородку в фонтане. Теперь вор если и заберется в дом, то не догадается, где искать. Сходив в таберну[58], она нагрузилась вином и провизией и сгрузила все это в кукине. После чего отправилась в храм, где собрала вещи. Предупредив жриц, что уезжает, она отнесла узел в новое жилище и приготовила ужин. Поев, прилегла на лектус и стала размышлять.

Поручение понтифика выглядело невыполнимым, но только на первый взгляд. За время службы в ликторах Касиния хорошо изучила дворец и систему его охраны. Уже тогда заметила, что злоумышленнику пробраться в Палатин возможно. Хотела доложить начальству, но тут Октавия позвала ее к себе, и Касиния забыла. Пришло время вспомнить…

Встала она затемно. При свете лампы разобрала одежду и надела самую поношенную из своих туник. Обулась в растоптанные сандалии, перепоясалась вытертым до желтизны ремнем. Старые вещи она специально не выбрасывала – не столько из бережливости, сколько ради подобных случаев. В перистиле зачерпнула с клумбы горсть земли и растерла по лицу. Пока дойдет, земля обсохнет, и она будет выглядеть, как будто не умывалась с декаду. Заглянув в кукину, Касиния приложилась к кувшину и, прополоскав рот, выплюнула вино на тунику. Пятно высохнет, но запах останется.