Читать книгу "Пепел наших костров - Антон Антонов"

Но тихий голос Востокова мгновенно заставил ее замолчать.

– Я не убийца, – сказал он. – На моих руках нет крови. Просто я знаю одну истину, с которой другие пытаются спорить. Этот мир катится к варварству, и нет такой силы, которая может его остановить. И меня называют Учителем Истины, потому что я первый сказал об этом людям. А варварские обычаи – это не чья-то злая воля и не следствие моих слов. Если вы хотите бороться с ними – идите и боритесь. Но не просите, чтобы я уверовал в ваш успех.

А когда женщина ушла, Шаман, который присутствовал при разговоре, сказал недоуменно:

– Чего-то я не понял, про каких учителей все время идет базар. Мои телки тоже все время про учителя долдонят. Это ты что ли у них учитель?

– Я у них Бог, – назвал вещи своими именами Востоков. – Но есть еще один, и я, кажется, знаю, кто он такой.

– Ну и кто?

– Хищник, – ответил Царь Востока и улыбнулся. – Хищник, которому нравится боль и смерть. Хищник, который читал Ницше и считает себя сверхчеловеком. Одного не пойму – кто для него я. Неужели он сошел с ума настолько, что тоже считает меня Богом? Или все гораздо хуже, и я только пешка в его игре?..

– Слушай, кончай меня морочить. Говори толком, кто он такой. Как его зовут?

– Его зовут Заратустра.

84

Тимур Гарин, президент Экумены и глава Правительства Общественного Спасения, не мог скрыть своего недоумения.

Из города и с окрестных дач и ферм уходили женщины.

После всех событий, которые сотрясали Экумену в последние месяцы, женщин в городе и вокруг него было гораздо больше, чем мужчин, и теперь словно какая-то высшая сила стремилась восстановить равновесие.

И женщины уходили в Шамбалу, где, наоборот, мужчин было больше, чем женщин.

Но удивление вызывало не это, а цель, с которой женщины отправлялись туда.

Они шли вербоваться в наложницы к Царю Востока, заранее зная, что он раздает девушек своим воинам, а те в большинстве своем не делают различия между наложницами и рабынями.

Они шли предлагать себя в рабство во искупление грехов, и их не останавливали слухи, будто Царь Востока учредил у себя в горах человеческие жертвоприношения.

Их вел пророк по имени Заратустра – но все попытки узнать, кто он такой, разбивались о нагромождение мистики, и президент Экумены склонялся к мысли, что Заратустра – это сам Востоков, хотя донесения разведки говорили иное.

Поклонение Царю Востока среди женщин до тридцати лет перехлестывало через все разумные пределы, и хотя оно охватило далеко не всех и даже не большинство, картина необъяснимой массовой истерии повергала в шок многих из тех, кто не был затронут ею.

Начальник службы безопасности Экумены Шорохов пытался искать Заратустру, но вскоре понял, что это дело безнадежное. Особенно если учесть, что у него появились более важные дела. Ходили слухи, что Варяг, узнав о возвращении Гарина, нанял безумного киллера Пантеру, чтобы тот убил президента Экумены.

Взамен Варяг будто бы пообещал Пантере должность своего личного палача и гарантировал обилие жертв.

Правда, бывший соратник Пантеры Гюрза утверждал, что безумный киллер погиб во время восстания рабов, и он сам лично видел его растерзанный труп. Однако Гюрзе не очень-то верили. Ведь он сам участвовал в кровавых оргиях Пантеры, был киднеппером, работорговцем и рабовладельцем, а потом при неясных обстоятельствах примкнул к Востокову и вместе с Караванщиком после встречи четырех вождей оказался рядом с Гариным и Жанной.

Жанна была готова убить его на месте. Она слишком хорошо помнила казнь своих подруг. Но Гюрза и его люди оказали слишком много услуг Гарину и его команде.

Без их помощи таборитам ни за что не удалось бы добраться до Шамбалы, сосредоточиться в поместье Стихотворца и начать восстание.

Поэтому Гюрзу привечали в Белом Таборе и считали человеком Шорохова, хотя одновременно подозревали его в связях с Варягом, а потому не доверяли.

Но проходили дни, а президент Экумены был жив и здоров. И беспокоился больше не о своей жизни, а о судьбе цивилизации.

Все его усилия в этом направлении шли прахом. Москвой правил Варяг, и цивилизация интересовала его меньше всего. А за пределами Москвы набирали силу патриархальные законы аграрной цивилизации. Земледельцы жили так, как во времена Троянской войны, основания Рима или крещения Руси жили их далекие предки.

И они не хотели ничего менять.

Те же, кому это мирное тихое варварство казалось скучным, уходили на восток, к Поднебесному озеру и дальше, в горы, причем к женщинам все чаще присоединялись мужчины.

А когда в Сердце Шамбалы ушел целый отряд валькирий во главе с Женькой Граудинь, которая только-только оправилась от ран, у президента Экумены опустились руки.

– Если ты тоже уйдешь на восток, – сказал он Жанне Девственнице, – то я все брошу и тоже уйду, чтобы этого не видеть. Уйду всем назло на запад и стану отшельником.

– Не бойся, – ответила Жанна. – Я не брошу тебя. Но Востоков, по-моему, прав. Если Бог не хочет, чтобы здесь была цивилизация, то ее и не будет.

– С каких пор ты веришь в Бога? – удивился Гарин.

– Я не верю, – сказала Жанна. – Я знаю. Тот, кто все это устроил, ничем не уступает Богу, и мы против него бессильны. И знаешь, что самое главное?

– Что?

– Мне это нравится! – крикнула Жанна и выбежала под дождь, разбрызгивая лужи босыми ногами.

Она бежала навстречу радуге, и утреннее солнце, нашедшее просвет среди туч, светило ей вслед с востока.