Читать книгу "Воевода - Вячеслав Перевощиков"

– Зато я знаю, что будет во-вторых, – зарычал воевода, – во-вторых, меня проклянут не только в ромейском конце, но и торговцы рыбой, которые сегодня останутся без свежего улова.

– Ты бы, воевода, поменьше пекся о всяких торговцах да купцах, – с укоризной в голосе прошипел нахмурившийся Лют, – а поболее думал о ратном деле.

Они спускались к морю по пыльной дороге, петлявшей между лавками торгового посада. Как раз дорога последний раз круто развернулась, обогнув небольшой холмик, к которому уступами в два яруса лепилась лавка горшечника, подобно гигантской лестнице, и вершину которого венчала причудливая крона дикого абрикоса с маленькими желтыми плодами. Их взору открылся вид на бухту, все еще укутанную полупрозрачной пеленой утреннего тумана. Несмотря на эту розовую дымку, было хорошо видно, что морские дороги привели сюда несколько десятков боевых ромейских кораблей, тех самых громадных дромонов, на которых и держалась морская мощь византийской империи. Весь этот флот замер у входа в бухту, и только один, самый большой дромон, продолжал махать тремя рядами длинных весел, неумолимо продвигаясь к берегу. Они молча миновали китай[55], ограждавший посад, и уже подходили к причалам, как Звянко наконец выдохнул из себя застрявшую в горле обиду:

– Как же не думать о купцах и торговцах. Это ты построил себе хоромы в детинце и знать ничего не хочешь о людях, кроме своего ратного дела. А я не хочу, чтоб горожане в спину мне проклятья слали да вслед мне плевали.

Боярин остановился и посмотрел внимательно в полные гнева глаза воеводы, готового яростно отстаивать свою правду жизни.

– Знаешь, Звянко, а ты прав, – вдруг неожиданно ласково заговорил Лют, – у каждого своя жизнь и своя правда. Мы не понимаем купцов, а они не понимают нас, и еще неизвестно, за кем больше настоящей правды.

– Конечно же, их можно понять, – радостно согласился воевода.

– Да их нужно понять! – лукаво поддакнул Лют. – Ведь такие, как мы, всего лишь кровь проливают, в то время, как они, бедолаги, вино да мед попивают.

Воевода прикусил губу, но, несмотря на досаду, ратников все же исправно разослал вдоль берега присматривать за местными рыбаками. Рядом с ними остался лишь десяток воинов. Боярин оглядел придирчиво наспех собранных ополченцев и недовольно покачал головой. На княжескую дружину здесь даже не было намека, и встречать ромеев с таким сопровождением было нельзя. Он перевел взгляд на высокую надстройку на носу ромейского корабля, на которой даже с большого расстояния были видны блестящие в лучах восходящего солнца доспехи византийцев.

– Вот что, Звянко, – наконец Лют подвел итог увиденному, – ты побудь здесь на всякий случай маленько, а я схожу в город, приодену у себя этих воинов да соберу кого-нибудь из дружинников для встречи ромеев. Они не должны знать, что князя в городе нет.

– А что это ты тут взялся всем приказывать, – вдруг озлился воевода, – городское ополчение – это мои воины, и мне им приказывать. Может, это тебе лучше тут остаться, а я сам схожу в город.

– Хорошо, иди, – легко согласился Лют, – только не забудь этих ребят в доспехи нарядить да оружие дать им поприличней.

Хорошие запасные доспехи были в ромейском конце города, и где их брать сейчас, воевода просто не знал. Он скривился, как от зубной боли, почесал переносицу, и наконец, крякнув, произнес удрученным голосом довольно сложную и запутанную фразу, смысл которой сводился к тому, что он, Звянко, не против, если все-таки именно Лют пойдет в город и сделает то, что хотел сделать.

– То-то же! – боярин назидательно погрозил пальцем и, кликнув воинов, двинулся обратно в город.

Но уже через пару шагов он остановился и, повернувшись вполоборота, проговорил:

– Слышь, воевода, если ромеи явятся до того, как я успею вернуться, так ты скажи, что князь недалеко на охоте, а ты здесь вместо князя будешь.

– Как я вместо князя? – побледнел Звянко.

– Ничего, ничего, – засмеялся Лют, – ромеям с тобой, как с христианином, легче говорить будет. Да и человек, который понимает даже торговцев рыбой, быстрей поймет ромеев и то, что им нужно от нас.

Воевода аж побагровел от злости при одном упоминании о торговцах. Ясно было, что теперь Лют при каждом удобном случае будет вспоминать ему и купцов, и торговцев и насмехаться над ним. Причем делать так изощренно, как это умел лишь один Лют: вроде и не говоря никаких обидных слов, а даже напротив, всячески восхваляя, но так, что все вокруг понимали: истинный смысл этих похвалушек и есть самая что ни на есть обидная издевка.

– Даже торговцев рыбой! – проскрежетал зубами Звянко. – Ну, ничего, ты у меня тоже научишься понимать торговцев рыбой!

Он сердито пнул попавшийся под ногу камешек и решительно зашагал к главному городскому причалу, походившему на добротный широкий мост, который начали строить через море, но потом почему-то бросили. В самом начале причала, где было еще мелко, к нему лепились многочисленные надсады и византийские парусники, а почти у самого конца к здоровенным дубовым бревнам, выраставшим из воды, как руки гигантов, держащих небо, были привязаны толстыми канатами две ромейские хеландии, в которые уже переносили зерно из русских надсадов.

– Торгуют! – вдруг с ненавистью подумал Звянко. – Пришли ромейские корабли или не пришли; им все одно, у них, кроме торговли, ничего и нет за душой!

Его сапоги уже стучали каблуками по крепким доскам настила причала, и этот стук, как барабанный бой к битве все более и более распалял гнев воеводы. Наконец, еще не дойдя до кораблей, но завидев издалека ромейского приказчика, лениво наблюдавшего за снующими грузчиками с мешками зерна, он сердито закричал:

– А ну-ка снимай сходни и прочь от причала!

– Звянко, дорогой, – захлопал осоловелыми глазами приказчик, – такое хорошее утро, а ты сердишься, словно ночь провел с чертом, а не с красивой женой. Пошли лучше я угощу тебя отличным вином, сделанным из винограда с южных склонов Каппадокийских гор. Глоток его похож на поцелуй юной девы, а аромат такой, что ты мигом забудешь все плохое, что только могло случиться с тобой.

– Ты что, меня не понял?! – распаляясь еще больше, продолжал кричать Звянко. – Освобождай причал и быстро, а то плохое сейчас случится с тобой!

Он уже договаривал свою гневную речь, но в голове его все еще крутились слова приказчика про «ночь с чертом», и вдруг неожиданно для себя подумал, что если считать раннее утро остатком ночи, то его сегодняшняя встреча с Лютом на Соколиной башне как раз и будет та самая ночь, проведенная с чертом.

– Или ты не видишь, какие гости к нам пожаловали? – Звянко почти добежал до приказчика и ткнул воздух пальцем мимо его груди, указывая на огромный дромон, медленно плывущий посередине бухты.

Приказчик обернулся, следуя взглядом по направлению, указанному толстым пальцем Звянко, своими размерами больше похожим на маленькую дубинку, чем на то, чем у людей принято тыкать на предметы.