Читать книгу "Источник счастья. Небо над бездной - Полина Дашкова"

— Перестаньте юродствовать, Глеб, — поморщился Дзержинский,— какая разница, от кого я получил информацию? Она достоверна, я в этом несомневаюсь.

Бокий вздохнул и покачал головой.

— Феликс, ну как она может быть достоверна, если докторТюльпанов на операции не присутствовал? Вместе с остальными был выставлен вониз операционной. Он ничего не видел и не слышал. А фонограф сломался, записи несохранилось. Он ничего не знает, он врет вам, а вы уши развесили.

— Даже если бы Тюльпанов присутствовал, он бы уснул, —добавил Валя, — он очень внушаемый человек, гипнозу поддается легко. Тюльпановбы уснул, а потом пересказал бы вам свои сновидения, и вы бы это сочлидостоверной информацией.

— Сновидения, — Дзержинский вдруг расслабленно откинулся наспинку кресла. — Вот, неделю назад было у меня сновидение, наяву, прямо тут,возле подъезда Лубянки, возник ваш оракул, а с ним мужичок. Борода седая,окладистая, глазки голубые, добрые. Весь обвешан бубенцами, цветнымиленточками, зеркальцами, весь звенит и сверкает. Посланник с Беловодья,ясновидец и пророк. Выразил свою готовность служить советской власти.

— Да, Гречко приводил это чучело ко мне, — кивнул Бокий, —требовал, чтобы его зачислили в штат спецотдела.

— И вы отказали, — Дзержинский укоризненно покачал головой.— Поспешили вы, Глеб. А вдруг мужичок и в самом деле ясновидец? Он бы помогнам, раз товарищ Редькин отказывается. А, кстати, как дела у него, у вашегоЛиницкого? Я слышал, он опять попал в госпиталь?

— Операционная рана открылась и все не заживает, кровоточит,— объяснил профессор.

Зазвонил один из аппаратов на столе. Дзержинский взялтрубку, долго, молча слушал, помрачнел, закурил, тихо буркнул: «Ни в коемслучае!», бросил трубку и уставился на Бокия:

— Ну, так на чем мы остановились? Тюльпанов врет, говорите?

— Ладно, выражусь мягче. Сочиняет, — Бокий усмехнулся, —выдает желаемое за действительное. Феликс, я находился в операционной, отпервой до последней минуты. Могу засвидетельствовать, что больные в летаргиимолчат или бредят, так это было с Линицким. Бред никакой пользы следствиюпринести не может, наоборот, выйдет ерунда и путаница.

Железный Феликс низко опустил голову, и стала видна большаябледная, словно восковая, плешь. Он выглядел больным и безнадежно усталым.Михаил Владимирович невольно вспомнил темные слухи, будто в отрочествеДзержинский случайно из отцовского охотничьего ружья застрелил свою младшуюсестру. Правда это или нет, но психика его надломлена. Он почти не спит,загрузил себя должностями сверх меры. Ради чего?

«Он, как и Ленин, слишком умен, чтобы по сей день фанатичноверить в идею построения насильственного рая на земле, — думал профессор, —крови на нем много, терять ему нечего. Застарелый туберкулез сжигает еголегкие, долго он не протянет. А все-таки в глубине его души теплится совесть,смутное, слабенькое понимание, что ответ держать придется. Он возится с беспризорниками,пытается помочь сиротам, накормить, одеть, согреть. Стоп. Зачем я пытаюсьсудить его? Нет, я не сужу, просто хочу оценить уровень опасности. Он покаглавный в этом страшном здании, от него многое зависит. Вероятно, оракул с егоаппаратом и доносами — только формальный повод. Он пригласил нас троих не длятого, чтобы обсуждать эту ерунду. Когда он говорил о Тане, открыто угрожал мне?Или только предупреждал?»

— Ладно. Пока оставим этот разговор, — сказал Дзержинский,исподлобья взглянув на профессора, — ну, а что у вас с вашим препаратом?

— Феликс Эдмундович, вы ведь знаете, в восемнадцатом годуодин из ваших сотрудников расстрелял мою лабораторию, убил всех подопытныхживотных.

— Никакой он был не наш сотрудник, но не важно. Четыре годапрошло, все забыть не можете, — Дзержинский кивнул на толстую папку. — Вот туторакул пишет, что препарата у вас достаточно, опыты вы продолжаете и недавноомолодили обезьянку. Правда это?

— Препарата практически не осталось, только неприкосновенныйзапас. А про обезьянку — правда, — быстро ответил Бокий за МихаилаВладимировича, — зверька удалось спасти из под ножа. Дело Бубликова помните?

— Спирит, который как раз и помешался на опытах профессораСвешникова? Вот, оракул тоже помешался, хорошо еще, никого пока не зарезал.

— Все впереди, — зло проворчал Валя.

Дзержинский покосился на него, закурил очередную папиросу изадумчиво, как бы размышляя вслух, произнес:

— Товарищ Гречко предлагает срочно снарядить экспедицию вВуду-Шамбальскую губернию. С помощью тайной науки «Дюнхор» он намерен наладитьдобычу таинственного паразита и уже без всякого участия профессора Свешниковаосуществить омоложение и продление жизни всех членов Политбюро.

Бокий тихо присвистнул, профессор покачал головой, Валянервно рассмеялся и сказал:

— Отлично, пусть отправляется и захватит с собой ясновидцаиз Беловодья, с бубенцами авось веселее будет.

Дзержинский, не удостоив его взглядом, обратился кпрофессору:

— Если не ошибаюсь, вы еще в восемнадцатом году говорили,что вам для продолжения опытов экспедиция в Вуду-Шамбальские степи необходима?

В кабинете повисла напряженная тишина. Такой поворот длявсех оказался неожиданным, и, судя по тому, как остекленели глаза Дзержинского,как тяжело задвигалось адамово яблоко на его тощей шее, беседа подошла капогею, к основной цели.

— Феликс, об этом пока не может быть речи, — нарочитоспокойно произнес Бокий.

— Почему? — Дзержинский поднял светлые брови, изображаяискреннее удивление. — Там сейчас спокойно, там утвердилась советская власть.

— Феликс, мне странно, что вы не понимаете. ПрофессорСвешников никуда ехать не может.

Но Дзержинский не услышал его или сделал вид, что неуслышал. Зазвонил телефон, он поднял трубку, сказал кому-то, что освободитсячерез пару минут, и раздраженно бросил трубку.

— Товарищ Свешников, когда вы намерены ехать в экспедицию? —обратился он к Михаилу Владимировичу так, словно Бокия вовсе не было вкабинете.

— Я готов, как только Владимир Ильич почувствует себя лучше.В любом случае, это должно быть его решение, а не мое и не ваше.

Телефон опять зазвонил. Взяв трубку, Дзержинский нахмурился,глухо произнес:

— Да, вам правильно доложили. У меня. Да, конечно. Прямосейчас отправляю, — он тяжело поднялся, вышел из-за стола, хмуро взглянул напрофессора. — Крупская звонила, Старику опять плохо. Автомобиль нужен вам?

— Нет, спасибо.