Читать книгу "Сэр Найджел - Артур Конан Дойл"

— Будем продолжать, пока сможем держаться, ибо редко сходятся столько отважных бойцов, и следует, чтобы каждый мог помериться силами не с одним, но с многими.

— Ричард, слова твои верны и мудры. Будь по-твоему. Когда герольд подаст знак, пусть каждый бьется, с кем и как ему по вкусу. А коли кто-нибудь посмеет ворваться на луг, он будет повешен на том дубу!

С поклоном он опустил забрало и вернулся к своим бойцам, которые, сверкая всеми цветами радуги, благочестиво опустились на колени, дабы принять благословение старого епископа.

Герольды объехали луг, остерегая зрителей, а затем встали по сторонам двух длинных шеренг, выстроившихся на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Все забрала были опущены, каждый был закован с головы до ног в броню — у некоторых отливающую медью, но у большинства сверкающую железом. Видны были только их глаза, горящие в темных прорезях забрала. Несколько мгновений они простояли так, слегка пригнувшись, готовые к бою.

Затем с громким криком «Allez!»[25]герольд резко опустил поднятую руку, и обе шеренги двинулись вперед со всей быстротой, какую допускало тяжелое вооружение, и сошлись на середине луга под резкий лязг металла. Словно шестьдесят кузнецов разом ударили по шестидесяти наковальням. Тут, подбодряя своих, завопили зрители, и в их разноголосом хоре потонул даже шум схватки.

Противникам так не терпелось поскорее сойтись, что в первые же секунды всякое подобие порядка нарушилось — возник бешеный гремящий водоворот, в котором каждого бойца швыряло то туда, то сюда. Не успев скрестить меча с одним, он уже оказывался перед другим, наносил и получал удары и в общей толчее думал только о том, как поразить копьем или сокрушить боевым топором любого, кто возникал в поле его зрения, ограниченного забралом.

Увы, судьба была сурова к бедному Найджелу и его мечтам о славном подвиге! Но жребий его был жребием храбреца, ибо пал он первым. Исполненный сладких надежд, он постарался занять место в шеренге напротив Бомануара и ринулся прямо на вождя бретонцев, памятуя, что по уговору причиной этой встречи была ссора между ними. Но не успел до него добраться, как столкнулся с собственными товарищами и, будучи легче весом, был отброшен на левшу Алена де Каране с такой силой, что оба с грохотом повалились на землю. С ловкостью кошки Найджел вскочил на ноги и наклонился над бретонским оруженосцем, и тут на подставленный под удар затыльник его шлема опустил булаву могучий карлик Рагенель. Найджел упал ничком. Изо рта, носа и ушей у него хлынула кровь, и он остался лежать под ногами сражающихся, а над его бесчувственным телом кипел великий бой, которого так жаждала его пламенная душа.

Впрочем, он недолго оставался неотмщенным. Железная палица Белфорда уложила карлика Рагенеля, но тут же сам Белфорд упал под мечом Бомануара. Порой одновременно на земле лежало до десятка бойцов, но такими крепкими были доспехи, а сила удара с таким искусством парировалась или смягчалась щитом, что товарищи поднимали упавших, и они снова бросались в сечу.

Однако другим уже ничто помочь не могло. Меч Крокара сорвал правое оплечье с бретонского рыцаря Жана Руссело, обнажив шею и плечо. Тщетно тот пытался прикрыть уязвимое место щитом: левая рука туда почти не дотягивалась, а увернуться он тоже не мог, так как со всех сторон сражались другие пары. Несколько минут Руссело удачно оборонялся, но затем топор опустился на обнаженное плечо и по рукоять вошел в грудь рыцаря. В тот же миг смерть настигла и второго бретонца, Жоффруа Меллона, юного оруженосца, — Черный Саймон вонзил меч в плохо защищенное место у него под мышкой. Еще три бретонца — Ив Шеруэль, Каро де Бодега, оба рыцари, и оруженосец Тристан де Пестивьен — были отрезаны от своих товарищей и, упав на землю под ударами окруживших их англичан, должны были либо выбрать смерть, либо сдаться. Они отдали мечи Бамбро и, покрытые ранами, отошли в сторону, с горечью наблюдая за бушующей на лугу схваткой.

Она уже длилась двадцать минут без единой передышки, и бойцы настолько изнемогли от тяжести доспехов, от потери крови, оглушающих ударов и собственных яростных усилий, что еле держались на ногах и с трудом поднимали оружие. Необходим был перерыв, иначе битва так и осталась бы нерешенной.

— Cessez! Cessez! Retirez![26]— кричали герольды, пришпоривая коней и разделяя измученных бойцов.

Медленно мужественный Бомануар отвел двадцать пять своих бретонцев на край луга, где они открыли забрала и растянулись на траве, пыхтя, как собаки в жаркий день; и вытирая пот с налившихся кровью глаз. Между ними с кувшином анжуйского вина сновал паж, и каждый осушил по чаше — все, кроме Бомануара, который столь строго соблюдал пост, что не позволял себе до заката ни глотка пищи, ни глотка воды. Он расхаживал среди своих бойцов, хрипло, еле ворочая пересохшим языком подбодрял их, втолковывая, что англичане почти все ранены и некоторые так тяжело, что едва стоят на ногах. И пусть до сих пор бой складывался не в их пользу — до сумерек еще пять часов, а за такой срок многое может произойти, прежде чем уложат последнего из них.

Тем временем слуги забрали с луга двух убитых бретонцев, и полдесятка английских лучников поторопились унести Найджела. Эйлуорд отстегнул промятый шлем и залился слезами, увидев бескровное, неподвижное лицо своего молодого господина. Однако он еще дышал, и лучник, бережно уложив его на траву возле реки, принялся хлопотать вокруг него, и в конце концов вода, смочившая его лоб, и ветер, овевавший ему лицо, вернули жизнь в разбитое тело. После нескольких глубоких хриплых вдохов щеки Найджела утратили мраморную белизну, но сознание к нему не вернулось, и он не слышал ни рева толпы, ни лязга возобновившегося боя.

Англичане некоторое время валялись на траве все в крови, еле переводя дыхание, и единственным их преимуществом перед соперниками было то, что осталось их двадцать девять. Однако среди них набрался бы лишь десяток, не получивших ран, а среди остальных некоторые так ослабели от потери крови, что еле держались на ногах. Тем не менее когда наконец прозвучал сигнал к продолжению боя, все до единого по обеим сторонам луга заставили себя встать и, пошатываясь, двинулись навстречу врагу.

В самом начале второй схватки англичане понесли большую потерю, удручившую их. Бамбро, отдыхая, поднял забрало, как и все остальные, но дух его был столь обременен заботами, что опустил он его небрежно, оставив щель шириной в дюйм. Едва две шеренги снова сошлись, бретонский оруженосец, левша Ален де Каране, заметил это и тотчас ткнул в щель коротким копьем. С криком боли английский вождь упал на колени, но затем все-таки встал, хотя от слабости не мог поднять щит. Воспользовавшись его беспомощностью, бретонский рыцарь Жоффруа Дюбуа Сильный нанес ему такой удар топором, что сокрушил нагрудник вместе с грудью под ним. Бамбро упал мертвый, и несколько минут вокруг его трупа кипел яростный бой.

Затем англичане угрюмо отступили, унося тело Бамбро, а бретонцы, тяжело дыша, отошли на свою сторону луга. В тот же миг трое пленных подобрали валявшееся на траве оружие и побежали к своим.