Читать книгу "Мейси Доббс. Одного поля ягоды - Жаклин Уинспир"

— А что случилось с его сыном?

— Похоже, Уэйт-младший погиб вместе со многими другими работниками его отца. Они все ушли на фронт. Джозеф был ребенком от первого брака. Уэйт женился на соседской девушке. Ему тогда было двадцать четыре, а ей двадцать. К сожалению, через год она умерла при родах. К тому времени Уэйт уже преуспевал, но ее смерть наверняка стала еще одной трагедией в его жизни.

— Не странно ли, что он умолчал об этом? Ну, вчера, когда взялся разглагольствовать про отчаяние?

— И да и нет. Душевные травмы непредсказуемы, Билли. Возможно, гибель сына стала для него чем-то особенным, и Уэйт предпочитает держать боль в себе и ни с кем не обсуждать.

Помолчав минуту, Мейси продолжила:

— Одна из сестер Уэйта, тогда еще незамужняя, переехала к нему, чтобы ухаживать за младенцем. Как ты понимаешь, он старался позаботиться о каждом члене семьи и дал работу всем, кроме упомянутого вчера брата, работавшего на шахте. Когда Уэйт поспешно женился во второй раз, его сыну было лет шесть, и, как ты знаешь, через семь месяцев на свет появилась Шарлотта. Таким образом, Джозефу было семь, когда у него родилась сестра. Кстати, заметь, второе имя Джозефа — Чарльз, а дочь при крещении нарекли Шарлоттой. Отца Джозефа-старшего звали Чарльз. По сути, обоих детей он назвал в честь их покойного дедушки.

Мейси достала цветные карандаши и передала один Билли:

— Итак, давай зафиксируем это на карте и проверим, не упустили ли мы чего.

Они принялись рисовать, а через несколько минут Мейси промолвила:

— Скоро я нанесу визит Лидии Фишер, Билли. Полагаю, уже завтра утром. Поэтому раньше обеда меня не жди. Суетная выдастся неделька. Возможно, придется отказаться от обеда в пятницу с инспектором Стрэттоном.

— Ну как же, мисс… — Билли вдруг положил красный карандаш на стол и забавно хлопнул себя по лбу, словно упрекая себя за забывчивость. — Вспомнил! Как только вы упомянули инспектора. Я тут болтал со старым Джеком Баркером — ну тем парнем, что продает «Экспресс» у метро на Уоррен-стрит, — и он поговорил со своим приятелем, который торгует «Таймс». В общем, у него завалялась пара экземпляров с прошлой недели.

— Какое отношение это имеет к инспектору Стрэттону?

— Помните, мы говорили, что он расследует дело об убийстве девушки в Кулсдоне?

— Да.

— Я сказал, что найду газету, которую читала Шарлотта, прежде чем убежать из столовой?

Мейси резко вздохнула.

— Так или иначе, похоже, в эти выходные новость о женщине, убитой в Кулсдоне, напечатала не только «Таймс», но и все остальные газеты тоже. Женщину звали Филиппа Седжвик. Замужняя, примерно ваша ровесница. Помните, я обратил на это внимание? Она была дочерью викария. «Таймс» поместила новость на первую полосу, а на второй — подробности. Прямо в передовице, среди самых важных новостей про дефицит и безработицу и поход мистера Ганди к морю за солью. История про убийство обошла все газеты, причем в самых ужасных подробностях. Такое кому угодно аппетит испортит.

Мейси постучала карандашом по ладони. Билли молчал, зная, что мысленно мисс была где-то далеко. Она взглянула на вечернее небо в окне. Быть может, Билли не случайно упомянул Ганди. Раньше Хан рассказывал ей об этом человеке и его идее «сатьяграхи», что на санскрите означает «упорство в истине». Мейси вздрогнула, вспомнив, какие чувства пробудили в ней апартаменты Шарлотты Уэйт. И самым мощным из них была тоска, буквально струившаяся из всех уголков комнаты, где жила пропавшая девушка. Возможно, к бегству ее подтолкнула не отцовская деспотичность, а страх.

Глава четвертая

В сентябре прошлого года леди Роуэн настояла на том, чтобы из наемной студии, расположенной неподалеку от конторы на Уоррен-стрит, Мейси переехала на второй этаж особняка в Белгравии — фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка. Сначала она отклонила предложение покровительницы, потому что ей уже доводилось жить в этом доме: в тринадцать лет она поселилась в комнате для прислуги. И хотя классовые различия между бывшей служанкой и ее нанимательницей были с годами преодолены — особенно с тех пор, как леди Роуэн взялась оплачивать образование Мейси, — память об их ранних отношениях еще не развеялась. Предложение шло от чистого сердца, однако Мейси опасалась, что занять новое положение в обществе ей будет непросто. Но в конце концов она поддалась на уговоры.

Однажды вечером, вскоре после переезда, Мейси дождалась, когда слуги внизу собрались на кухне пить вечернее какао, а потом бесшумно проскользнула на площадку, ведущую к задней лестнице. Она поднялась в помещение для прислуги, а именно в комнату, которую занимала, впервые поселившись в этом доме № 15 по Эбери-плейс.

Мебель была укрыта простынями: девушки, теперь жившие здесь, еще не вернулись из Челстоуна, загородного поместья Комптонов в графстве Кент. Мейси присела на кровать с чугунной рамой, в которую когда-то устало, с натруженными руками и ломотой в спине, забиралась каждую ночь. Она вспомнила свою подругу Инид, которая ушла от Комптонов в конце 1914 года и устроилась на более прибыльную работу на военном заводе. В последний раз они виделись в апреле 1915 года, за несколько часов до взрыва на заводе, унесшего ее жизнь.

Мейси посмотрела на часы. Надо было поспешить. Она хотела надеть самое лучшее: чтобы добиться встречи с миссис Фишер, вероятно, не расположенной к беседе, нужно было выглядеть не хуже. Недавно Мейси купила несколько новых нарядов, и эта трата не давала ей покоя, поскольку она была не склонна сорить деньгами. Но леди Роуэн заметила: «Невзрачная одежда годится рыскать по Лондону или шлепать по грязи где-нибудь в поле, а твои клиенты — люди солидные и хотят иметь дело с успешным человеком!»

В итоге Мейси приобрела бордовый костюм, почти мгновенно покрывавшийся соринками, черное дневное платье и темно-сливовый костюм, который теперь разложила на кровати. Длинный жакет был со скошенным воротником-шалькой, спускавшимся до единственной пуговицы на поясе. Мейси выбрала кремовую шелковую блузку с вырезом и жемчужное колье и серьги. Обшлага жакета, имевшие по одной пуговице, открывали рукава блузки лишь на полдюйма. Плиссированная юбка в тон жакета опускалась чуть ниже колен. Мейси стала надевать чулки и, вспомнив об их цене, невольно вздрогнула. Прежде чем просунуть руку в каждый чулок, она облизывала пальцы, стараясь ни в коем случае не зацепить заусенцами ткань и не оставить на ней уродливую затяжку.

Мейси считала недопустимым иметь для каждого наряда отдельную пару туфель и потому выбрала обычные черные туфли с ремешком на подъеме, который защелкивался на квадратную черную кнопку. Каблуки были невысокие, длиной всего полтора дюйма.

Она собрала дамскую сумочку с длинным ремешком, взяла портфель, зонтик — на всякий случай — и новую сливового цвета шляпку с черной лентой, завязанной сбоку в узелок-розочку. Шляпка-клош, которую Мейси носила уже некоторое время, хотя и выглядела измятой, но хорошо подходила для обычного рабочего дня и сегодня не годилась. Благодаря стильным широким полям, новая шляпка открывала большую часть ее лица и глаза полуночной синевы. Мейси приколола на затылке локоны, которые, как ей показалось, могли в любой момент выбиться из прически и выскользнуть наружу.