Читать книгу "Монополия на чудеса - Владислав Силин"

– Да понял уже, – не отставал я. – Это «Огни Иррукана», да?! Ну, группа Сашкина. Так я же в них играю!

Она остановилась так резко, что я едва не сбил ее с ног. Притянула к себе, развернула – передо мной замерли ее огромные зеленые глазищи.

– Ты… что?

– Я. Играю. В «Огнях Иррукана». Только в нашем мире, в Ведене.

– Класс! – В кислотном освещении клуба лицо ее выглядело устрашающе. – А ну пойдем! Пойдем! Ну как знала!!

Стены задрожали. На сцене пустился в адский запил гитарист в рейтарских штанах и мушкетерской шляпе. Насилующие валькирий драконы на его обнаженной спине блестели от пота. Дым, мельтешение огней, вопли поклонниц. Мы пробивались сквозь орущую толпу, а я все пытался сообразить, что за музыку они играют. Гитарист здорово напоминал Генку из «Криптономикона»… Вот только в медиевале никто так струны не дерет!

Наконец рев превратился в глухой гул – мы выбрались за сцену. Пол знакомо вибрировал под ногами. Я мельком поприветствовал наших из «Иррукана», те недоуменно ответили, пытаясь сообразить, кто я.

Нет, нету у меня двойника в этом мире. А жаль…

Мария подбежала к Сашке и что-то проорала ему на ухо. Тот сразу оценил ситуацию. Лицо его осветилось надеждой.

– Держи, – он протянул мне смутно знакомый чехол. – Черт… хоть бы одну репетицию вместе. И гитара чужая…

– Да справлюсь я, не бойся!

Вновь недоуменный взгляд. Даже смешно, чего они боятся?! Пока Сашка пытался сообразить, с чего бы я так был в себе уверен, я вытащил гитару из чехла. На сердце стало легко-легко. А то я ее не видел! Вон трещина в гнезде, сам же в понедельник лечил. Матриков «ибанез», не избавиться мне от него, родного!

– Что первым играем? – деловито поинтересовался я.

– «Prison Of Dreams».

– Что-что?!

Сашка покосился на меня как-то странно, однако перевел:

– «Тюрьма снов».

Я успокоился. Ну, это ладно, знаю! А с языками у них бардак… Неужели нельзя общий ввести, как у нас? Вон, даже китайцы на ведеан перешли. А у этих минимум два языка, и как только не путаются?!

На сцену я выбрался словно во сне. По кроваво-красному полу метались тени; лучи прожекторов пластали дым неровными ломтями. Маша успела переодеться в нечто безумное – в черных языках пламени, с алой шнуровкой на груди. На шее ее болталась металлическая пятиконечная звезда.

Нет, это не «Белый маскарад», подумал я. Слишком много черного и красного… Хотя какая разница? Я ж сюда играть пришел!

Ох, скорей бы!..

Наконец миг настал. Гул в зале чуть приутих (на большее рассчитывать не стоило), и Сашка кивнул нам с отрешенным видом.

И мы впилились!

И зал замер.

И…

…в общем, я облажался. Но как! Забегая вперед, скажу, что после выступления нас чуть не порвали на сувениры.

Дело в том, что «Тюрьма снов», которую играл я, чуть отличалась от местной. Примерно как стакан газировки от пиццы. И при всем при том это была одна и та же песня, написанная одним и тем же человеком.

Соображаете?!

Просто я играл рококо-соул, а ребята – блэк-металл, вот и вся разница!

Мы выдали «Детей полуночного солнца», «Голос ветра», «Прометея», а потом Мария, не в силах больше ждать, утащила меня в заброшенный угол. На сцене извивались полуголые девицы в черной коже; их заливало алое и синее сияние прожекторов; неумолчный рев барабанов дрожал в воздухе.

От грохота и боя, отдающегося в костях, от дурманящего аромата женского пота я потерял голову. И когда я, наплевав на застежки, рвал с нее черное влажное платье, она вдруг обхватила мою голову и притянула к себе.

– Я люблю этот мир! – прокричала мне на ухо. – Слышишь? И он! Будет!! Настоящим!!!

А потом нам как-то стало не до разговоров.

Вернулись мы через несколько часов – обессиленные, измученные, счастливые. Когда гремящий мазутный мир сменился успокаивающим полднем Машиной мастерской, я чуть не расплакался. Дома!

Мария лежала на полу, раскинувшись среди тюбиков краски. Глаза ее были полуприкрыты, по лицу блуждала счастливая улыбка.

– Что смотришь, котенок? – проворчала она. – Помоги. Видишь, я подняться не могу!

Я перенес ее в кресло и накрыл пледом.

– Ну вот, Леша, – весело продолжала она. – С тебя ответный визит. Возьмешь меня в свою Истень?

– Куда-куда?

Художница не ответила. В задумчивости она перебирала кисти, не решаясь взять ни одну из них.

– Теперь у тебя есть свой мир, тот, что только для тебя. Хочешь – прячься, хочешь – беги… Это мой подарок.

Ее кресло отъехало к стене. Мария запрокинула руки за голову и уставилась мечтательным взглядом в окна мансарды.

– А теперь иди. Оставь меня одну… Мне опять надо привыкать ко всему этому.

Я и сам понимал, что лучше уйти. Из мира свободы вернуться в тюрьму, в кресло на колесиках… бр-р-р!

Но любопытство не отпускало меня:

– Слушай, а почему ты там навсегда не останешься?

Она пожала плечами:

– Не могу. Я свой запас выбрала. Теперь несколько дней мне не будет туда ходу. Разве что из последних сил… Но это опасно. Можно погибнуть при возвращении.

Понятно. Как в «Золушке» Шварца… «Ваше время истекло».

Совершенно забыв о том, что дверь заперта, я помчался вверх по лестнице. Мир дрожал тонкой радостной струной; тронь – расплывется, исчезая в звуке, и откроется другой мир: мой – родной, любимый!

Ну-ка, попробуем.

Я потянулся, расплескивая в себе то же ощущение, что возникало, когда мы шли в Машин мир. Стены разлетелись карточной колодой. Я шагнул вперед, в теплую, наполненную солнцем и летом круговерть, и тут же рванулся обратно.

Все. На первый раз хватит!

Отчаянно колотилось сердце. Медью ручек поблескивала дверь шкафа. Глуповато ухмыляясь, я потрогал замок. Это что же, я сквозь запертые двери проходить могу?!

А ну-ка еще раз?!

Повторить фокус я не успел. Из полумрака гостиной вынесся черно-белый вихрь. Раньше, чем я что-то сделал, меня сбило с ног и впечатало носом в ковер.

Тяжелое колено придавило мою спину.

– Друдж! – объявил веселый юношеский голос. – Попался, друджвант! Братие, сюда!!

Пола аснатарской рясы мазнула по лицу. Инквизитор схватил меня за волосы и вывернул лицом к себе:

– Ты кто, сыне? Отродье адское, а?!

Инквизитора этого я видел первый раз в жизни. Моего возраста, может, даже чуть младше… И в лице сумасшедшая радость.