Читать книгу "Камуфлет - Антон Чиж"

Господин начальник предложил коллежскому регистратору устраиваться удобнее за приставным столиком, сам же скинул сюртук и подошел к окну.

Пауза затягивалась, чиновник стал выказывать признаки беспокойства. А Ванзаров, словно ничего не замечая, разглядывал Офицерскую и даже мурлыкал мотивчик.

Мищук вежливо кашлянул, Родион Георгиевич обернулся, озорно подмигнул и сказал:

— Да-да, я вас слуфаю.

— О чем? — растерянно спросил Мищук.

— О предательстве, о чем ефе?

— Позвольте, я не…

— Николай Николаевич, не тратьте силы, — Ванзаров сел по другую сторону хлипкого столика. — Служите под моим началом, а потому знаете: слов на ветер не бросаю. Отпираться бесполезно. Не трогал вас до сих пор лифь потому, что сам себя уговаривал: не может этого быть, случайность или совпадение. Но сегодня такой день, когда всем случайностям найдутся достойные объяснения. Правда, содал Диомед?

Чиновник полиции опустил голову и тихо спросил:

— Это письмо меня выдало?

— Письмо — мелочь. А улика — вот… — Родион Георгиевич продемонстрировал «живую картину». — Надеюсь, понятно почему?

— Но ведь никто не видел!

— Логика — главный свидетель. Будем задавать простые вопросы: кто мог поставить снимок? Слуги исключаются — лакей Бирюкин последним запер дверь. А кто выходил из комнаты до этого? Полиция. Чинов было много, кто же из них? Тот, кто может задержаться дольфе остальных — младфий чиновник, составляющий подробную опись места преступления. Кто же это? Были Мифук и коллежский регистратор из Казанского участка. Так как, дело сразу отофло к нам, то протокол вел Мифук. Стало быть, и подложил он. Да и трудов-то никаких: оказался вблизи коллекции снимков, взял один, чтобы занести в протокол, а вернул уже с засунутой «живой картиной». Только и остается поставить криво. Чтоб я заметил наверняка.

— Как просто…

— Могу ли знать, кто дал снимок: Ягужинский или Модль?

— Берс.

— Это какой же?

— Николай Карлович, коллежский асессор, служит в канцелярии министерства.

— Как уговорил?

— Обещал выхлопотать повышение.

— Ему передавали чистые бланки с грифом сыскной полиции?

Мищук печально вздохнул и промолчал.

— Зачем вам это, Николай Николаевич? — продолжил коллежский советник. — Никогда не поверю, чтобы вас волновал союз старой и новой крови, впрочем, как и заря России. Не по вам фапка. Вас же в жертву определили, разменной пефкой назначили, чудо, что ефе живы. Так для чего?

— Всегда мечтал оказаться в вашем кресле…

Маленький человек, винтик, без талантов, с одним трудолюбием, состояния нет, женат на вздорной женщине, двое детишек, живет на последнем этаже доходного дома. Впереди — убогая пенсия. И никакого просвета. Так отчего бы не рискнуть и не прыгнуть в наполеоны? Авось получится. Вот и вся его философия. На лбу так и написана, от первой до последней точки. Жадность, замешанная на воспаленном самомнении мещанина. Было бы мерзко, если бы не было так печально.

— Что ж, можете сделать это прямо сейчас. — Ванзаров пригласил жестом в свое кресло.

Мищук боязливо покосился на вожделенный трон власти и, подавив жадную улыбочку, сказал:

— Ну, зачем же, не стоит, право…

— Садитесь, берите бумагу и пифите.

— Признаний давать не намерен.

— Они не требуются. Не хочу бросать пятно на всю сыскную полицию из-за одного… содала. Но вот профение об отставке — непременно. Причину извольте указать сами.

Мищук сгорбился, как будто постарел лет на двадцать, и прошаркал к рабочему столу помощника начальника сыскной полиции. Какой музыкой звучали эти чины! Сколько раз примерял их к своей фамилии и грезил, грезил, грезил… Маленький человек нежно погладил зеленое сукно, как любовницы коснулся обивки кресла и сел так осторожно, словно мебель фарфоровая. Потертые рукава легли стопочкой, как у гимназиста, он засветился тихим счастьем.

— У меня в жизни была только одна мечта… Благодарю, вас… — И тут Николай Николаевич подтянул к себе электрическую лампу. Он печально улыбнулся, словно извиняясь, и щелкнул рычажок.

Колпак из зеленого стекла разлетелся брызгами, превратив лицо Мищука в кровавое месиво, осколки перебили артерию. Коллежский регистратор рухнул на стол, которым так вожделел владеть, и залил его лужей крови. Бардовое пятно принялось неспешно поглощать канцелярскую материю.

Ванзаров ощутил жжение в шее. Оказалось, рваный кусочек стекла пробил сорочку. Вошел не глубоко. Хватило легкого нажима, чтобы удалить. Но на шелковой ткани расцвел кранный бутончик.

Ударом ноги Джуранский вышиб дверь.

— Живы? — истошно заорал Железный Ротмистр и бросился обнимать своего начальника. Испытания нынешнего дня совершили невозможное: в глазах Мечислава Николаевича блеснуло что-то похожее на слезы. Но ведь всем известно: кавалеристы не плачут!

Родион Георгиевич кое-как унял внезапный порыв помощника и спокойно сказал:

— Это урок. Нельзя недооценивать врага, даже если он полное ничтожество.

— Но уж теперь все? — с надеждой спросил ротмистр, обретя обычный строгий тон. — Последняя жертва?

— Могу ручаться только в одном — осталось недолго… Берите всех, кого сможете, время не ждет.

Не уступая саднящей ране, Ванзаров натянул темно-зеленый сюртук.

Августа 10 дня, в то же время, +17 °C

Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, Набережная реки Мойки, 12

Голубой мундир душил арканом прямого ворота. Казалось, голова лопнет, как паровой котел. Но требовалось соблюдать внешнее приличие.

Чтобы дать выход бешенству, Александр Васильевич изломал с десяток карандашей. И с удовольствием разрядил бы наган в виновника. Только достать его невозможно.

Такого страшного разгрома Герасимов не переживал никогда: замечательный, умный, тонкий и безошибочный план операции «В.В.П.» не сработал. Вместо взлета к вершинам — падение в такую пропасть, из которой еще надо выбраться. Сейчас некогда раздумывать, где произошла ошибка. Действовать, попросту шкуру спасать. А что для этого надо? Сыскать виновного.

За этим дело не стало. Получив донесение о чудовищном взрыве, полковник обрадовался одному: Модль мертв. Теперь не надо решать, кого сделать из ротмистра — героя, погибшего в борьбе с революцией, или предателя и организатора государственного заговора. Ответ ясен. В случае чего обнаружатся исключительные факты: оказывается, в охранном отделении заговорщики свили гнездо. И лишь бдительностью полковника их удалось обезвредить. Найдутся и свидетели, и нужные показания. Есть тело — будет дело. Проще не придумаешь.