Читать книгу "Рисунки на крови - Поппи З. Брайт"

Все это время Тревор упрямо глядел в стол. Теперь он поднял глаза на Заха. В глазах у него стояли готовые пролиться слезы.

— Нет.

— И я не хочу.

Это правда? думал Зах. Я сам-то верю собственным словам? Если я собираюсь быть в бегах вечно, я правда хочу втянуть в это кого-то еще?

Ответом было громовое да. Он не только хотел, он был должен. Если он не возьмет Тревора с собой, с тем же успехом он может оставить здесь свое сердце или свои мозги. Вот как все просто. Вот как глубоко врастают в тебя те, кого ты так любишь.

Отчасти Зах все еще ненавидел такую зависимость.

Отчасти испытывал благодарность за то, что ему по крайней мере удалось верно выбрать своего сиамского близнеца.

И что-то в его голове пело от радости, что такое вообще возможно.

Их пальцы сплелись на столе. Мгновение их руки крепко сжимали друг друга, в глазах обоих стояли слезы.

— Ты мог бы остаться здесь ненадолго, потом поехать к Терри, — сказал Тревор. — Я не против остаться один.

— Не выйдет. Я не хочу, чтобы ты совершал трип в этом доме в одиночестве.

— Я не против.

— Был бы, если бы знал, каково это. — Зах отстранился и заглянул в глаза Тревору — Поверь мне. Был бы. Может, ты и можешь справиться с домом, но я знаю, что такое псилоцибин. Я тебе этого не позволю.

— Тогда оставайся.

— Ладно.

Зах дал голове упасть на плечо Тревора. Я только что согласился совершить трип на грибах в доме с привидениями, думал он. Грандиозные приключения Захарии Босха… часть третья.

— Ну, — помолчав, сказал Тревор, — как нам это сделать? Просто съесть?

— Да. Но предупреждаю, вкус у них омерзительный. Тревор взял сине-полосатую ножку и на пробу надкусил.

— Вообще никакого вкуса.

— Подожди немного.

Встав, Зах снова наполнил их стаканы водой, потом рассортировал грибы. Тут было семь шляпок и пять ножек. Шляпки были самой крепкой частью и самой гадкой на вкус. Три шляпки и три ножки Зах сложил в одну кучку, четыре шляпки и две ножки в другую.

— А теперь что? — спросил Тревор.

— Нервничаешь?

— Нет.

— Тогда давай есть.

Каждый из них взял по шляпке, положил ее в рот и начал живать. Шляпка Заха расщепилась у него во рту, стала сырой. Сухой аромат мертвечины просочился у него меж зубов, прокатился по языку. Он смыл его глотком воды.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — через пару секунд сказал Тревор.

— Не обязательно совсем их разжевывать. Только достаточно размочить и проглотить кусочки

— Ну надо же. — Тревор осушил стакан и встал налить еще. — Господи, какая гадость. Будто жуешь мумифицированную плоть.

— Дави эту мысль. Тебе еще пять штук съесть. Жуя, гримасничая и попивая воду, они заставили себя проглотить остальные грибы, потом почистили зубы у раковины.

— Сколько потребуется времени? — спросил Тревор.

— Минут двадцать — тридцать. Ну что, выкурим косяк и пойдем в постель?

— Ты уверен, что нам стоит курить?

— Да, — Зах решительно кивнул, — в сложившихся обстоятельствах более чем уверен

Первые щекочущие глюки пришли к Тревору двадцать минут спустя. Они разговаривали в темной спальне, Зах полулежал на нем, пристроив голову у него на груди. Это был неспешный бессвязный разговор ни о чем, где слова перемежались разбросанными тут и там озерцами хрустально чистого молчания. Как раз в одной из таких пауз тишины в желудке у Тревора зародилось какое-то странное ощущение, прокатилось дрожью по внутренностям, ловко проникло в кровь и стало подниматься по хребту и прямо в мозг. Он почувствовал, как шевелятся губы Заха у его груди.

— Чувствуешь?

— Да.

— У тебя галлюцинации?

— Нет, кажется. — Тревор поглядел на отбрасываемые на потолок тени. Среди них пульсировали нити розового и пурпурного света, вот они уже начали сползать вниз по стенам. — А может и да.

Он притянул Заха повыше так, чтобы он лежал на нем, и, сжав его голову в ладонях, стал целовать его сомкнутые веки. Пятна под глазами Заха казались черными от подводки и усталости. Тревор провел по векам губами, почувствовал, как вздрогнул Зах. Он целовал лоб Заха, его узкую переносицу, элегантно заостренный кончик носа, податливый рот.

Поцелуй сам по себе вскоре стал чем-то галлюцинаторным. Игра языков превратилась в танец. Тревор чувствовал вкус мятной зубной пасты и дыма анаши и того, что он начал уже считать особенным привкусом своего любовника, — перечный и смутно сладкий вкус. Кожа Заха будто колыхалась в каждой точке их соприкосновения. Тревор представил себе, как она становится мягкой, как теплая карамель, и течет по нему, обволакивает его. Не имело значения, впитывает ли его тело Заха, или он сам проникает в другое тело. Их плоть сольется, их кости срастутся в единую замысловатую колыбель, укачивающую варево внутренностей. Ну и рисунок из этого выйдет!

Теперь уже Зах вел языком по дуге ключицы Тревора, оставляя теплый влажный след, который, испаряясь, тут же холодил. Зах потерся лицом о грудь Тревора, прижался губами к выемке прямо под ребрами. Тревор почувствовал, как их вновь соединяет яркая лента энергии, столь же неуловимая и постоянная, как частицы и волны, составляющие свет, материю, звук.

Комната кружится и вращается. Со стен ласково машут его рисунки. Матрас под ним столь же невещественен, как будто под ними разверзлась огромная дыра, уходящая через пол и фундамент дома, словно сам матрас вот-вот растворится и они провалятся и будут падать вечно в одиночестве бесчувственной черной пустоты, в пустой Вселенной. Резко выдохнув, Тревор крепче обнял Заха. Началось…

— Все в порядке, — успокоил его Зах. — Сильные грибы, вот и все. Держись за меня, и все с тобой будет хорошо.

— Ты… ты сможешь… — Тревор понятия не имел, что собирался спросить. Зубы у него стучали.

— Трев, просто расслабься и доверься мне. Смотри на огни. Все хорошо. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю… но это так странно…

— Это и должно быть странным. Затем и принимают наркотики — они заставляют тебя все чувствовать иначе. Не борись с этим.

Зах гладил волосы Тревора, растирал ему руки и плечи, пока напряженные мышцы не начали расслабляться. Пальцы Тревора сжались. Зах заставил его разжать кулаки, поцеловал зеркально идентичные карты ладоней, мозоли от карандаша, замысловатые узоры на подушечках Треворовых пальцев. Взяв мизинец в рот, Зах мягко потянул и услышал судорожный вздох Тревора.

— У тебя бархатный язык.

— А у тебя руки на вкус как морская вода.

Поцеловав левое запястье Тревора, Зах провел языком вверх по руке до мягкой ложбинки локтя. Тревор со вздохом слегка расслабился, хотя его пульс все еще испуганной птицей бился под языком Заха. Вены на сгибе локтя: вены джанки, вены, которые режут, желая истечь кровью.