Читать книгу "Женское оружие - Елена Кузнецова"

Анька, шмыгая носом, уткнулась Аринке в плечо, а Илья почесал в бороде:

— А он был, соблазн-то?

— Неужто совсем не было? Ни чуточки? — делано удивилась Арина.

— Ну сама посуди, с чего бы ему взяться? Телесно — ну это я уже объяснил — ей меня ни удивить, ни заинтересовать нечем. Нет, не уродина, конечно, и глазу даже приятно, но все ж еще детское почти, только-только проклевывается. Так это только для отроков соблазнительно, потому как ничего другого не знают, а я-то всякого навидался, уж поверьте, девоньки: ни удивления, ни интереса там для меня ни в чем нет. Приятность для взора есть, а вот чего другого…

Илья неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, видимо затрудняясь описать это самое «другое», потом просто махнул ладонью и продолжил объяснения:

— Да и не умеете вы, девоньки, как надо, показать даже то, что у вас имеется. А ежели какая из вас и попробует, так смех один! Или титьки выставит, будто порок к стене крепостной подводит, или седалищем вертит, будто бы кричит на весь свет: «Глядите, люди добрые, чего я задом выделывать научилась!» Отрокам конечно же завлекательно — им же все в этих делах внове, а зрелым мужам смешно… ежели, конечно, это не дочка их или иная близкая родня выкобенивается. А вот коли родная кровь, то тут уже не смех, а злость — по этой самой заднице, да… Понятно, в общем. — Илья снова махнул рукой. — А она-то довольна! Взгляды мальчишечьи пониже спины щекочут, соски затвердели, чуть рубаху не протыкают, румянец во всю щеку, глаза блестят… А того не поймет, что дура дурой выглядит!

Обозный старшина Младшей стражи обвел взглядом притихших девок и с видимым удовольствием (уж Арина-то заметила) отметил, что зарумянились от его слов все.

Наставница обежала глазами потупившихся воспитанниц, усмехнулась про себя.

«Ой, девоньки, чего ж вы так засмущались-то? Никого оно не минуло, и я такой же дурочкой была. И чего во мне тогда Фома нашел? А ведь любил… Спасибо, Андрей меня тогда не видел…»

Не удержалась, поглядела в сторону Андрея, ехавшего поблизости рядом с отроками, коротко встретилась с ним глазами.

«Слава богу, он, похоже, успокоился, а то ведь после разговора с Корнеем сам не свой был. Ну да, это от неожиданности он, конечно. Справимся!»

Подивилась обозному старшине:

«А Илья-то! Добрый, добрый, а ведь наотмашь бьет! Впрочем, на пользу это — лучше уж так, чем жизнь ударит! Не всем же, как мне, повезет своего Фому встретить».

— М-да… — Илья, задрав голову, поскреб пальцами под бородой. — Так что, телесного интересу в вас, девоньки, для зрелого мужа, что в Михайловых матрешках — поглядеть да в руках повертеть — не более того!

— А если в новых платьях? — не отставала Арина.

И сама засомневалась — стоило ли… может, лучше потом, без мужских ушей, им это сказать… Ну да ладно — от взрослых женщин девки это не так воспримут, как из мужских-то уст… Ой, дядька Илья, не подкачай! Чего-то ты им на это скажешь?

А Илья словно ждал того вопроса:

— А что платья? Да то же самое, что с матрешками. Ежели впервой, то завлекательно и интересно, а когда знаешь, что внутри такая же матрешка вложена, только помельче… какой интерес? Ну нацепила ты на себя тряпки, на иной манер сшитые, и что? Под подолом-то что у нового платья, что у обыденного, все то же самое, неизменное! Да и тут тоже умение надобно. Вот, скажем, на боярыню Анну Павловну поглядеть. Так ведь не платье на ней надето, а она в то платье наряжена! А у девиц наших… хе-хе… платья на них ездят, как вон отроки на конях! Что? Непонятно? Ну как же вам объяснить-то, убогим…

Илья снова принялся скрести в бороде, а когда это не помогло, почесывание переместилось на затылок. Снова не помогло, и он, сплюнув на обочину, сердито понукнул лошадь. Девицы наблюдали за этими манипуляциями в полной тишине и неподвижности, некоторые даже рты приоткрыли. Впрочем, и отроки, едущие рядом с телегой, тоже не отрывали от Ильи глаз. И, кажется, отроков даже стало больше, чем при начале разговора.

«А ведь и он не только для девок вещает! Так же, как и Анна возле церкви, нарочно говорит громко и четко, чтобы отрокам разборчиво было. То-то сегодня в казарме пересудов будет… А не рано ли отрокам такое рассказывать? Да и вообще, уместно ли мужам подобные тайны женские раскрывать? Но Илья-то знает! Вон как уверенно говорит. Интересно, а Фома знал? Зрелый уже муж был… А Андрей? Ой, мамочки! Он же все слышит!»

Аринка, замирая сердцем, все-таки снова нашла его взгляд. Поклясться могла бы — слушает и смеется! Одними глазами смеется! И сама чуть в ответ ему не хихикнула, да вовремя спохватилась и сделала нарочито серьезную физиономию — для девок. И снова он ее понял!

— Вот, скажем, — продолжил после затянувшейся паузы Илья, — глядите вы, девоньки… а хотя бы и не девоньки, а зрелые жены, на кого-то в новом платье. Ведь все ленточки, все завязочки пересчитаете да рассмотрите! И что куда пришито, и что к чему прилегает или, к примеру, оттопыривается. А муж? Да ни в жизнь! Спроси его потом, так единственное, что сможет вспомнить, — светлое это было или, к примеру, темное. И все! А вот красива была сама баба или нет — скажет! Значит, что? — Илья обвел девок вопрошающим взглядом. — Значит, важна ты сама по себе, а платье тебе… тебя… э-э…

— Обрамляет, — подсказала Арина.

— О! Точно! Обрамляет! А как оно это делает, мужам непонятно, да и неинтересно! А ежели обрамлять толком и нечего… ну сами понимаете! Вот, значит, и выходит, что ежели вы чего-то нарочно выпячиваете, выходит глупо, а вот ежели глаз мужеский сам за что-то цепляется, а вы тут вроде и ни при чем… да только не можете вы пока этого. — Илья махнул рукой. — Не по глупости! Не дуйтесь вы! По малолетству и неумелости. Ну как же это объяснить-то… А! Во, вспомнил! Михайла рассказывал — в книге какой-то мудрой вычитал. Как же это было-то? Вот! «Если тебе какая-то жена сильно понравилась, но ты не можешь вспомнить, как она была одета, то это значит, что она была одета… э-э-э… безупречно»! О как! Не, девоньки, не выручают вас новые платья, не выручают. На них смотрят, а не на вас в них. Не платье надо выставлять, а себя, да так, чтобы это в глаза не бросалось, а этого-то вы как раз и… ну это я уже говорил.

Илья умолк и принялся оглядываться, пытаясь понять, много ли уже проехали и далеко ли до крепости. Девицы понурились, каждая по-своему осмысливая услышанное.

Арина тоже задумалась — вспомнился давний случай из семейной жизни с Фомой. Она тогда неожиданно открыла новую радость — выбор обновки для себя, но на самом деле для любимого мужчины. Случайно, заранее об этом и не думая, присмотрела на торгу головной платок с необычным узором и впервые (даже сама себе подивилась) подумала прежде всего не о том, как этот платок ей хорош будет, а о том, как этому зрелищу Фома порадуется.

Еле дождалась в тот день возвращения мужа, встретила его на крыльце вся в ожидании его слов про обновку — и как об стену ударилась: не заметил! И чувствовала же, что рад Фома ее видеть, что любуется своей красавицей женой, а вот платка ну прямо в упор не зрит! Спросила тогда: «Ничего не замечаешь?», и получила в ответ недоуменное: «А что такое?» И, вот досада, глазами по двору зашарил, непорядок в хозяйстве высматривая.