Читать книгу "Унесенные страстью - Джилл Барнет"

– Знаешь, о чем я думаю? – Кирсти покачала головой. – Я не думаю, что тебе нужна дисциплина.

– Нет?

– Нет. Я думаю, тебе нужно вот это.

С этими словами отец подхватил ее своими громадными руками и тут же, под яркой жемчужной луной с окружавшим ее дождевым ореолом, обнял ее так крепко, как, бывало, у Кирсти на глазах обнимали детей их родители – так, как Кирсти мечтала всю свою жизнь.

Глава 56

Все хорошее приходит к тем, кто умеет

ждать, – и не умирает раньше времени.

Марк Твен

Морозной ночью Джорджина сидела в своей комнате, глядя в окно. Задувал резкий, пронизывающий ветер с моря, и звездочки мерцали в темно-лиловом небе, точно сапфиры. Девушка долго смотрела на одну из них, потом отвернулась, услышав, что кто-то открыл дверь.

Эйкен стоял на пороге, заполняя собой весь дверной проем, точно вставленный в раму портрет.

– Можно мне войти?

– Да.

Джорджина стояла, напряженно выпрямившись, – она ничего не могла с собой поделать. Натянутость в их отношениях длилась уже так долго, что девушке казалось: так теперь будет всегда. Ей, видимо, предназначено прожить свою жизнь, вечно желая недостижимого.

Эйкен присел на кровать. Он слегка раздвинул колени и оперся на них локтями. Он не отрывал глаз от пола.

– Прости меня, Джорджи!

– За что?

Эйкен поднял глаза на девушку.

– За все, что произошло. За похищение, за полицейский участок, за эту дурацкую сделку, которую мы заключили.

– Дурацкую сделку?

– Ну да. Я был зол, потому что ты хотела выйти замуж за другого.

– За Тома Кабачка, – подсказала Джорджина.

Оба рассмеялись, и на какое-то мгновение натянутость между ними исчезла.

– Ну да.

Эйкен встал, умоляюще протянув к ней руки:

– Я прошу у тебя прощения.

Девушка сделала шаг, потом еще один и, вложив в его руки свои, почувствовала, как он сжал их.

– Глупыш! Мне нечего прощать тебе. Я не хотела бы стать такой, какой была раньше.

Губы его были у самых ее губ, так что девушка ощущала его дыхание.

– Я хотел бы поцеловать тебя.

Девушка улыбнулась:

– Знаешь что? Пора бы уже тебе перестать спрашивать, Мак-Олух! Если ты видишь что-то желанное – возьми его!

И тут он поцеловал ее. Поцеловал так, точно не было на свете ничего драгоценнее ее. Это было нестерпимо прекрасно. Когда он наконец оторвался от ее губ, взгляд его по-прежнему был устремлен на них. Казалось, они завораживают его, и Эйкен провел по ним пальцем, следуя за их очертаниями.

– Мне кажется, я полюбил тебя с того самого вечера у тебя на балу – там, в саду.

Джорджина положила руки ему на плечи, посмотрела на него и улыбнулась:

– Я тоже.

Рот его закрыл ее губы, и он целовал ее жадно, со всей страстью и силой, которая, кажется, вечно влекла их друг к другу, с той минуты, как он вошел в ее комнату, с того первого мгновения в саду.

Страсть эта жила в них, и оба они знали об этом, оба пытались ее побороть. Это было так прекрасно – просто уступить ей, позволить Эйкену любить ее, а себе – его, уступить тем желаниям, которые так долго таились в них. Никаких колебаний. Никаких сожалений. Ничего, кроме чувства.

Его губы скользнули к ее шее и уху, и Эйкен прошептал:

– О Боже!.. Какое наслаждение – целовать тебя!

Джорджина улыбнулась, прижавшись губами к его щеке:

– Даже большее, чем когда ты ешь пончики?

– Угу, – ответил он, рассмеявшись глубоким и низким смехом, чуть хриплым от желания. – Это лучше, чем пончики. И может быть, даже вкуснее, чем пирог с голубикой.

Ладони Эйкена соскользнули с лица девушки ей на грудь; одна рука скользнула за спину, спустившись чуть ниже, и он прижал ее к себе, так что ноги Джорджины оказались зажаты между его ногами, и оба они – от губ и до бедер – слились в единое целое. Язык его проник в ее рот, исследуя каждый его уголок, а пальцы другой руки скользнули за вырез ее платья, играя с обнаженным соском; девушку необычайно взволновали его прикосновения, колени у нее подгибались. Джорджина запустила ему в волосы пальцы, еще крепче прижавшись ртом к его губам, возвращая ему поцелуи и доводя до исступления. Он что-то пробормотал в ее полуоткрытые губы, потом подхватил девушку на руки, ни на миг не отрываясь от ее рта.

Когда Эйкен положил ее на кровать; платье Джорджины было уже спущено до талии и оба нетерпеливо срывали одежду друг с друга. Он что-то проворчал насчет этих проклятых застежек.

– Так разорви его, – сказала Джорджина.

В мгновение ока Эйкен рванул на ней платье, разодрав его пополам, так что оно слетело с нее. Еще минута – и белье ее последовало за ним. Корсет ее висел под потолком, покачиваясь на светильнике, а тоненькие трусики, пролетев через всю комнату, упали на кресло.

Пальцы Эйкена ласкали ее тело, спускаясь все ниже вдоль спины, пока не обхватили ягодицы. Девушка потянула его за рубашку.

Эйкен оторвался от ее губ, глядя на нее горячим и внезапно затуманенным взглядом.

– Сорви ее! – Джорджина подняла на него глаза. – Ну же! Сорви ее с меня!

Девушка ухватилась за рубашку двумя руками и дернула в разные стороны. Пуговицы разлетелись повсюду, со стуком покатившись по каменному полу. Она тянула за длинные рукава, за манжеты, а Эйкен стоял, не двигаясь, не помогая, просто глядя на нее.

Джорджина взглянула на ремень его брюк, внезапно заколебавшись.

– В чем дело, Джорджи? Боишься?

Этого ей только не хватало! Девушка мгновенно расстегнула ремень и, ухватившись за пояс его брюк обеими руками, рванула в стороны, что было сил. Бриджи его треснули по швам. Она толкнула Эйкена на постель и, опустившись перед ним на колени, потянула с его ног сапоги. Один из них с грохотом ударился о стену, другой попал в умывальник.

Эйкен засмеялся, лежа на спине, абсолютно нагой; он притянул ее к себе, так что она лежала сверху, вдоль всего его длинного тела, а груди ее, и бедра, и ноги были прижаты к его.

– Теперь моя очередь!

Ладонь Эйкена легла на затылок Джорджины, так что рот ее прижался к его губам. Потом она оказалась под ним, и он целовал ее всю, целовал так неистово, страстно, что Джорджина забыла обо всем на свете. Она могла только чувствовать – жесткие завитки волос у него на груди, касавшиеся ее сосков, его тело, прижавшееся к ее, и его ноги и бедра, чье движение она ощущала своими.

Эйкен коленом раздвинул ее ноги, приподнимая одну из них так, чтобы проникнуть в заветное место Джорджины. Пальцы его легонько ласкали ее бедро изнутри, а она согнула колени и вскинула ноги кверху.