Читать книгу "Вперед в прошлое 4 - Денис Ратманов"

я чуть ли не в ухо подруге. — Вас-то теперь больше, Степан еще.

— Степан с Матвеем во флигеле живут. Алиса-то не напрягает. Но Аллочка к нам повадилась с подарками.

— Аллочка — это ее мать? Зачем⁈

— Ясен пень, Алису назад хочет. Любовь в ней проснулась.

— А она?

Я остановился возле поворота к дому Гаечки. Подруга слезла с багажника, потирая отбитую задницу.

— Раньше и говорить с ней не хотела, сейчас вроде поменьше злится. А мне кажется, ее мамаша исправилась.

Вспомнилось, что она под моим внушением, а велел я ей любить дочь больше мужиков, вот она и возлюбила Алису, а та глазам своим поверить не может, все ищет подвох.

— Может, и так, — кивнул я. — Папаша мой ведь тоже признал, что был несправедлив к нам, а это все-таки мать. Ты поговори с Алисой, чтобы подумала, к матери присмотрелась.

Гаечка кивнула.

— Хорошо. Так. Давай еще раз. Завтра в семь утра ты у меня? Или все-таки в восемь? Кукурузы-то уже нет, а выпечка будет.

Видимо, представив, как печет пирожки перед рассветом, Гаечка зевнула. И снова я пожалел, что еще нет мобильных, а ни у меня, ни у Гайки не было телефона и никак друг с другом не связаться.

— Давай вечером я забегу, расскажу, что и как. Сам не смогу — пошлю Бориса. Мне ж еще звонить бригадиру, договариваться о кукурузе. Скорее всего, он привезет ее на рассвете, я доставлю ее детям и, пока они занимаются варкой, рвану за тобой, отвезу на пляж. — Я потер виски. — Но сложно представить, сколько это все займет времени. Так что просто сиди дома и жди.

— Ясно, — кивнула она. — Удачи!

Но прежде чем разговаривать с бригадиром, нужно узнать, что надумал дед, захочет ли он наладить торговлю в Москве. Только бы он никуда не ушел! Потому сперва нужно смотаться домой, выяснить это, и лишь потом — звонить бригадиру.

Затаскивая мопед по ступеням, я впервые порадовался, что живу на втором этаже, а не выше. Дверь в квартиру оказалась не запертой и, едва переступив порог, я сунул нос на кухню, надеясь увидеть маму, но ее там не было.

В зале за нашим общим столом рисовал Борис, которому завтра нужно было показать учителю готовую работу.

— Где все? — спросил я.

— На море. — Борис повернулся ко мне. — Как дела с кукурузой? Гопота не напала?

Я рассказал в двух словах, умолчав о прибыли, и поинтересовался:

— Как мама? Сильно расстроена?

Борис вздохнул.

— Да. Заперлась у себя, два часа Наташка ее утешала. Под вечер только вышла из комнаты, и дед утащил ее на море.

— На наш пляж?

— Ну да. Дед же послезавтра отчаливает, хочет подольше с нами побыть. Завтра обещал прощальную тренировку. Я буду железно, и Натка и, слышал, Рамилька придет, хоть гипс еще и не сняли.

Сделалось неприятно при мысли о Меликове. Он будто бы специально все время проверяет меня на прочность и ждет, когда Акела промахнется.

— Тебе еще долго? — спросил я. — Я сейчас — к деду, если вдруг хочешь со мной — подвезу на мокике.

— Да я уже все! — Борис отложил карандаш и принялся надевать плавки.

Минута — и брат готов. Я даже за руль его пустил, правда, он все время глох и изображал боцмана с небольшим словарным запасом. Только последние сто метров нормально проехали.

Купающихся на каменистом берегу было немного: толпа пьяных местных с магнитофоном, который дребезжал так, словно там тряслась груда железяк. Надо полагать, это веселое дребезжание освободило пространство в радиусе тридцати метров.

Еще наблюдались две бабули, несколько пар с маленькими детьми и наша желтая подстилка с белыми загогулинами, где лежала мама, уткнувшаяся в книжку. Дед на полусогнутых ногах пытался выйти из моря по скользким камням, и капли на его теле золотились закатным солнцем.

Мы с Борисом покатили мопед к нашим обходя веселую компанию по широкой дуге. Там уже намечалась драка, два пузатых мужика толкали друг друга, такие же толстые женщины пытались растащить их. Пожилой мужчина храпел посреди подстилки с едой, рядом, разметав волосы по овощной нарезке, спала женщина. Незнакомый парнишка моего возраста ел шашлык, отгоняя мух от тазика с мясом. Четверо, двое мужчин и женщины, играли в дурака. Голопопая годовалая девочка рисовала на камне пятерней, которую макнула в томатную пасту.

В громыхании музыки слов песни было не разобрать, с трудом я понял, что играет какой-то шансон. Так и не понял, что заставляет людей настолько яростно демонстрировать свой дурной вкус и создавать вокруг себя шумовое загрязнение. «Смотрите, мы гуляем!» «Смотрите, как у нас весело, завидуйте».

Но чаще это считывалось как: «Тут бухают колхозники».

В августе на море — просто рай! Плещет волна, цикады стрекочут… Нет же, надо все переговнять своим музоном. И не переводятся же такие! Просто на смену магнитофонам приходят колонки.

Дед заметил меня издали, поднял руку, обозначая себя, и принялся вытираться. Я подождал, когда он отдышится, уселся рядом, отметив, что мама пришла в норму: глаза не красные, выражение лица скучающее, а не как у человека, готового прыгнуть со скалы.

Борис разделся и с гиканьем побежал к воде. Плюхнулся, вздымая брызги. Я мысленно пожелал себе удачи и проговорил:

— Дедушка, сегодня я должен звонить бригадиру, о котором тебе рассказывал. Ну, который с кукурузой. Ты подумал о торговых точках в Москве? Если что, я могу приехать и помочь.

Уже не первый раз замечаю, что перед важным разговором сперва цепенею, потом внутри разливается холод, вот как сейчас. А потом отпускает, и бросает в жар.

Мама навострила уши, но книгу не откладывала, делал вид, что читает, хотя страницы не перелистывала.

Дед тяжело вздохнул, вытер голову полотенцем и только тогда посмотрел на меня и сказал:

— Эпоха перемен. Плюс меняется на минус и наоборот. Мне не нравится торговать. — Он взял паузу, и я подумал, что эта часть бизнес-плана провалилась.

Однако дед продолжил:

— Но работать охранником нравится еще меньше. Мой ответ — да. Только так я смогу вам помогать. Но ты же понимаешь, что такие дела не решаются мгновенно, нужно там все подготовить.

— Конечно понимаю!

На губах помимо воли возникла улыбка. Я сжал вспотевшие от волнения ладони, глядя на плещущегося Бориса. Да! Половина дела в кармане! Теперь можно и