Читать книгу "Венец - Сигрид Унсет"

Шум во дворе стал мало-помалу стихать. Гости, усталые от дневного переезда и ошалевшие от вина и пива, некоторое время еще бродили кругом из приличия, но все больше их расходилось потихоньку в поисках мест, приготовленных им для ночлега.

Рагнфрид провожала наиболее почетных гостей в отведенные для них помещения и желала им спокойной ночи. Мужа, который должен был помогать ей в этом, она не видела нигде.

На темном дворе оставалось всего лишь несколько небольших кучек молодежи – больше слуг и служанок, когда наконец Рагнфрид выскользнула из дому, чтобы найти мужа и уложить его с собой в постель. Она видела, что к концу вечера Лавранс сильно опьянел.

В конце концов она споткнулась о мужа, пробираясь в поисках за ним по другую сторону скотного двора, – Лавранс лежал лицом вниз на траве за баней.

Пошарив рукой в темноте, она опознала: да, это он! Рагнфрид решила, что он спит, взяла его за плечи и хотела поднять с холодной, как лед, земли. Но он не спал, во всяком случае не совсем спал.

– Что тебе надо? – спросил он, тяжело ворочая языком.

– Нельзя здесь лежать, – сказала жена. Она стала поддерживать его, пока он, шатаясь, вставал с земли. Другой рукой она счищала грязь с его бархатной одежды. – Нам тоже пора идти спать, муж мой! – Она взяла нетвердо державшегося на ногах мужа под руку и повела его по направлению к дому; они шли вдоль задних стен хлевов и конюшен.

– Ты-то не подымала глаз, Рагнфрид, когда сидела в венце на брачной постели, – сказал он прежним голосом. – Наша дочь не такая скромная, ее глаза не были скромными, когда она глядела на своего жениха!

– Она ждала его три с половиной года, – тихо сказала мать. – И понятно, что она осмелилась поднять взор…

– Да, черта с два! Ждали они, как же! – закричал отец, а жена испуганно зашикала на него.

Они очутились в узком проходе между задней стеной отхожего места и плетнем. Лавранс ударил кулаком в нижнюю балку, перекинутую через яму.

– Я положил тебя сюда на позор и посмешище, бревно! Я положил тебя сюда, чтобы нечистоты разъели тебя! Я положил тебя сюда в наказание за то, что ты убило мою маленькую ненаглядную девочку! А надо было положить тебя над дверью моей самой лучшей горницы, и почтить, и отблагодарить тебя, украсив дорогою резьбой, за то, что ты спасло мою дочь от стыда и горя, за то, что благодаря тебе моя Ульвхильд умерла невинным ребенком!..

Он повернулся, пошел, шатаясь, вдоль плетня, упал на него и залился горючими слезами, прерывая рыдания глубокими и протяжными стонами.

Жена обняла его за плечи.

– Лавранс, Лавранс! – Но не могла успокоить его. – Муж мой!..

– Ах, никогда, никогда, никогда не надо было бы мне отдавать ее этому человеку! Господи Боже, я ведь все время знал это! Он сокрушил ее молодость и ее драгоценную честь! Я не верил в это, да мог ли я думать так о Кристин? Но все же знал это! Все же она слишком хороша для этого слабовольного человека, который испортил жизнь и себе и ей; и хотя бы он десять раз соблазнил ее, мне ее все-таки не надо было отдавать ему, чтобы он продолжал еще портить ей жизнь и губить ее счастье!

– Что же тут оставалось делать, – сказала мать упавшим голосом. – Ты ведь тоже понимаешь, что она уже принадлежала ему?..

– Да, очень мне было надо подымать столько шума, чтобы отдать Эрленду то, что он уже сам взял! – сказал Лавранс. – Нечего говорить, отличного мужа она получила, моя Кристин!.. – Он рванул плетень. Потом снова зарыдал. Рагнфрид показалось, что он было немного протрезвился, но теперь хмель снова ударил ему в голову.

Муж был так пьян и в таком отчаянии, что Рагнфрид сочла невозможным вести его в старую горницу, где они должны были почивать, – горница была полна гостей. Она огляделась по сторонам – неподалеку стоял сарайчик, куда складывалось лучшее сено для корма лошадей во время весенних работ. Рагнфрид подошла к сараю и заглянула в него – там никого не было; тогда она отвела туда мужа и закрыла за собой дверь,

Рагнфрид подгребла сено вокруг себя и мужа и покрыла сверху плащами. Лавранс то и дело начинал плакать и что-то говорил, но так неясно и смутно, что Рагнфрид не могла добраться до смысла. Немного спустя она приподняла его голову и положила к себе на колени.

– Милый мой муж, раз уж они так полюбили друг друга, то, может, все пойдет лучше, чем мы предполагаем…

Лавранс отвечал прерывающимся голосом – в голове у него как будто опять прояснело:

– Или ты не понимаешь, – он теперь приобрел над нею полную власть, он, который никогда не мог совладать с самим собою. Трудно ей будет набраться сил и воспротивиться в чем-либо воле своего мужа, а если придется когда-нибудь это сделать, то она сама испытает при этом горчайшие муки – моя мягкая, добрая девочка… Я скоро уж откажусь понимать, за что Бог налагает на меня так много тяжелых испытаний – я всегда старался быть ему верным и исполнять его волю. Зачем он отнял у нас наших детей, Рагнфрид, одного за другим, – сперва сыновей, потом маленькую Ульвхильд? И вот теперь я отдал ту, которую любил больше всех, отдал без чести ненадежному и неразумному человеку? Ныне у нас остается только одна наша малютка, и мне думается теперь, что будет глупо с моей стороны радоваться на нее, пока я не увижу, каково-то сложится ее жизнь – жизнь Рамборг.

Рагнфрид дрожала как лист. Тогда муж обнял ее за плечи.

– Ложись, – попросил он, – будем спать!.. – И, положив голову жене на руку, полежал немного, вздыхая время от времени, пока наконец не заснул.

В сарае все еще стояла непроницаемая тьма, когда Рагнфрид пошевелилась – с удивлением она поняла, что спала. Она стала шарить вокруг себя. Лавранс сидел, охватив колени руками.

– И ты уже проснулся? – удивленно спросила она. – Тебе холодно?

– Нет, – отвечал он охрипшим голосом, – но я не могу опять заснуть!

– Ты думаешь о Кристин? – спросила мать. – Ведь все может обернуться лучше, чем мы думаем, Лавранс, – повторила она.

– Да, я именно о том и думаю, – сказал муж. – Девушкой или женщиной, она все же легла в брачную постель с тем, кого полюбила. Не так это было с нами обоими, бедная моя Рагнфрид!

Жена издала глухой глубокий стон и упала на бок в сено. Лавранс положил руку ей на плечо.

– Но я не мог… – сказал он страстно и со страданием в голосе. – Нет, я не мог быть таким, каким ты хотела, когда мы были молоды! Я не такой…

Немного спустя Рагнфрид сказала тихо сквозь слезы:

– Но мы с тобою все-таки хорошо жили, Лавранс, все эти годы?

– Так и я сам думал, – мрачно ответил он. Мысли кружились и теснились в его голове. Тот единственный обнажающий взгляд, который бросили друг на друга жених и невеста, два молодых лица, вспыхнувших красным полымем, – Лавранс считал это бесстыдством. Его опалило, как огнем, – и это была его дочь! Но он все время видел перед собою эти глаза и дико и слепо боролся, чтобы покровы не были сорваны с чего-то в его собственном сердце, – Лавранс никогда не хотел признать, что это что-то он защищал от своей собственной жены, когда она искала этого…