Читать книгу "Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути - Евсей Львович Цейтлин"

оборот хотя бы самое основное из никогда не переиздававшегося; подготовить наиболее насущные архивные публикации; собрать самые необходимые тома текстов. Исследователь – в отличие от журналиста – не может начинать с каких-то обобщений и концептуальных заявлений до того, как хотя бы пунктирно ознакомился с материалом.

Конечно, за два десятилетия кое-что было сделано. Казалось бы, пришла пора обобщений и более сложных проектов. Однако, увы, какой-либо единой программы за все эти годы выработано не было. И, следовательно, мы не так уж далеко ушли. А любители, фанатики, альтруисты, как выяснилось, могут сделать многое, но не все. Есть целый ряд необходимейших проектов, которые не могут быть выполнены силами одиночек: они требуют долгих лет работы и немалых затрат. Хотя по сравнению с расходами на телевидение или футбол – это сущие мелочи. Но гуманитарная сфера у нас никогда не входила и не входит в число приоритетов.

ЕЦ В силу политических причин очень многое в изучении литературы первой и второй волн русской эмиграции было упущено. Пропали архивы, стерлись имена. К счастью, вам и вашим коллегам удалось немало отыскать, реконструировать. Однако извлечены ли уроки? И главное: будут ли завтрашние исследования мотивированы целостной концепцией по изучению литературы изгнания? Как видите, я не хочу уходить от проблем, которые вы только что очертили. К тому же, задавая эти вопросы, помню: именно вы являетесь инициатором многих научных проектов. В частности, в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына вы долгие годы заведуете отделом литературы и печатного дела.

ОК Опять выдохну: увы! Никакой централизованной политики в этом важнейшем деле до сих пор не существует и, похоже, не предвидится. Потому перспективы неутешительны. Какая-то работа, конечно, продолжится. По-прежнему будут собирать многочисленные конференции, «озвучивать» и в лучшем случае публиковать тысячи докладов, печатать сотни статей, изредка выпускать серьезные книги по локальным темам. Но у меня нет ощущения, что в ближайшее время может появиться подлинная и более или менее полная история эмигрантской литературы, не говоря уже о полноценной истории эмиграции. Эту историю просто некому написать – все заняты другими делами. Может быть, потому что отдельные наблюдения и факты до сих пор никак не сложатся в цельную картину. А скорее – просто никто не готов взять на себя смелость наконец-то сделать обобщения.

ЕЦ Если вы когда-нибудь напишете документальный роман о своих поисках и находках, там будет множество интересных сюжетов. Не могли бы вы сейчас коротко прочертить некоторые из них?

ОК Академик А. В. Лавров в свое время удивлялся: журналисты, говоря об архивных публикациях, постоянно употребляют обороты «удалось найти», «в архиве обнаружилось». В то время как в повседневной работе архивистов внезапные «обнаружения» и открытия скорее редкость, чем правило.

Я с ним согласен: «найти» материалы в государственном или университетском архиве совсем не фокус – они по большей части давно разобраны, описи нередко опубликованы, если не в бумажном издании, то в интернете. Куда сложнее подготовить материал к публикации.

Тем не менее, неожиданные находки и открытия все же бывают. Вот один из таких случаев. Часть архива редакции замечательного журнала «Современные записки», издававшегося в Париже с конца 1920 года до весны 1940-го, долгие годы считалась утерянной. В частности, речь шла о переписке редакторов. Оказалось, бумаги редактора В. В. Руднева «отложились» в гигантском фонде Земгора (Земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей). До недавнего времени этот архив, попавший в Великобританию, оставался неразобранным. Ранее публиковались преимущественно документы из архива другого редактора журнала, М. В. Вишняка. В четырехтомном издании архива «Современных записок» мы объединили эти разрозненные части, добавив к ним документы из целого ряда других хранилищ – России, Франции, США, Германии.

Если говорить об архивах крупных журналов, издательств, легко заметить: редко бывает, чтобы весь материал хранился в одном месте. Для большого тематического тома обычно требуется поработать с десятками архивов разных стран и континентов. К примеру, чтобы подготовить том эпистолярия какого-нибудь автора, нужно собрать его письма, отложившиеся в архивах и частных собраниях его многочисленных адресатов.

Иногда, впрочем, и впрямь находишь там, где не ждал. В самом начале своей публикаторской карьеры я просматривал в ГАРФ архив редакции газеты «Последние новости»: она тоже издавалась в предвоенном Париже и была очень популярна среди эмигрантов. И вот в папке с письмами неустановленных лиц я увидел несколько писем, написанных «неустановленным лицом Иваном Алексеевичем» «неустановленному лицу Марку Александровичу». Письма датировались октябрем-ноябрем 1933 г., то есть Иван Алексеевич Бунин писал Марку Александровичу Алданову как раз в дни перед получением им Нобелевской премии. Те четыре письма я тогда же напечатал в «Независимой газете», но полный корпус переписки Бунина с Алдановым до сих пор готовится к публикации.

ЕЦ Любое исследование начинается с библиографии. Нужно сразу уяснить: кто до тебя шел той же дорогой? Трудным ли оказался путь, не завел ли в тупик? Мне кажется, вы ощущаете особую поэзию библиографии – умеете разглядеть за скупыми строчками библиографических описаний время и судьбы. Вы – составитель многих библиографических каталогов. В частности, под вашим рукодством осуществлен беспрецедентный проект «ЭМИГРАНТИКА» (сводный каталог периодики русского зарубежья). Насколько этот и другие ваши библиографические труды изменили карту литературной эмиграции?

ОК Да, библиографию я очень люблю. И считаю, что как раз работ в этом жанре больше всего не хватает. Маяковский говорил: «Чересчур страна моя поэтами нища», а по-моему, с поэтами у нас все обстоит не так уж плохо. Вот с библиографами действительно могло бы быть получше.

Работа эта не просто очень кропотливая: она заранее подразумевает большие объемы и скромный результат. Вдобавок мало составить библиографию – ее надо еще опубликовать. Жанр это не коммерческий, прибыли приносить не может, читателей и пользователей много не будет. Потому в наше время напечатать основательную библиографию очень непросто. А роспись содержания какого-нибудь ведущего эмигрантского издания, ну вот хотя бы парижской газеты «Возрождение», не говоря уж о популярнейших «Последних новостях» или о нью-йоркском «Новом русском слове», потребует не одного тома (даже выборочная роспись довоенной рижской газеты «Сегодня», подготовленная Юрием Абызовым, вышла в двух книгах). Однако именно росписи содержания постоянно нужны в повседневной работе!

Эмигрантская библиография – одна из наиболее сложных. Института обязательных экземпляров там не было, книжные летописи тоже не велись, единого центра хранения не сложилось. Так что библиографы, берущиеся за эту область, оказываются в еще более сложном положении, чем их коллеги, занимающиеся литературой метрополии. Однако – тем интереснее. Листая подшивки эмигрантских газет, постоянно натыкаешься на что-нибудь неожиданное. И все время хочется дополнить или исправить то, что было сделано или сказано раньше