Читать книгу "Шансы есть… - Ричард Руссо"

– Нравится?

Тедди пожал плечами.

– Я где-то читал, что дети в русских сиротских приютах перестают плакать, когда понимают, что это без толку. Что, разумеется, эмоционально калечит их на всю оставшуюся жизнь. Мне кажется, что-то подобное могло произойти и с Дилией. Если она разрешит себе полюбить своего отца – станет уязвима. Лучше бы ей остаться крутой, пусть даже это значит, что придется смириться со скверными исходами. Вместе с тем, если бы она не надеялась хоть на что-то – не отправилась бы его искать. Но вот найдя, похоже, не понимает, что дальше. Возможно, ей просто нужен друг, а не отец.

– Вот как?

Должно быть, Тедди уловил в голосе Линкольна скепсис, потому что неодобрительно поглядел на него одним глазом.

– Ты не ощущаешь в себе обязанности? Она дочь Джейси.

По правде говоря, Линкольн не был уверен. Он предложил заплатить за клинику получше той, что была по карману Мики, но обязанность он чувствовал перед ним, а не перед ней. Да и Аниту тоже приходилось учитывать. Что она подумает, если он позволит себе привязаться к дочери девушки, в которую, как оба они знали, был некогда влюблен? Разве не заслужила она избавиться наконец от соперницы? Он надеялся, что, выяснив, как сложилась судьба Джейси, Анита успокоится, а теперь из-за Дилии этого может не произойти никогда. Хоть жена и находилась в паре тысяч миль от него и по-прежнему ничего не знала о существовании Дилии – ему показалось, что она ощутила ее присутствие, когда он ей позвонил.

– Что стряслось? – спросила Анита, едва услышав его голос.

Он не стал ей предоставлять полный отчет, а рассказал только о Тедди: как он потерял сознание, упал на разбитый винный бокал и в результате чуть не лишился глаза.

– Но вообще-то это еще не все, – признался Линкольн, – хотя сейчас я не очень могу разговаривать. Расскажу, когда парни уедут, честно. – Когда на это она ничего не ответила, он воспользовался случаем и сменил тему: – Как у тебя там?

– Твой отец привет передает.

– Да? Ну и как поживает старый распутник?

– Нормально, только эту свою новую женщину все время зовет Труди. А когда она ему напоминает, что она не твоя мать, отвечает… – Тут Анита изобразила его высокий писклявый голос: – “Это я вижу с первого взгляда на тебя”.

Линкольн расхохотался в голос, как с ним это бывало, когда жена позволяла себе передразнивать его отца. В Ваве она разобралась минут через десять после знакомства, но обычно бывала слишком добра, для того чтобы его высмеивать.

– А вот это тебе очень понравится, – продолжала Анита. – Она католичка.

– Римская католичка?

– В прошлое воскресенье водила его к мессе.

Линкольн ощутил, как земля уходит у него из-под ног.

– Вольфганг Амадей Мозер был на мессе?

– Ну.

– Последние дни настают.

– Не знаю, Линкольн, – произнесла Анита утомленно, будто давно отчаялась выиграть этот нескончаемый спор. – Люди меняются.

Почему, спросил себя Линкольн, он так сопротивляется этой возможности? Всего лишь прошлой ночью Мики пытался их убедить, что он уже не тот, каким они его знали в семидесятых, но только лишь о разочаровании ли он говорил? Ладно, пусть в ту ночь, когда они с Джейси стали любовниками, он в себе обнаружил нечто такое, что удивило и напугало его. Сам Мик всегда считал, что он в отца – вечно знает, что правильно, и поступает сообразно. Уж точно не станет он прятаться в багажнике, чтобы избежать службы в армии. А последовав за Джейси в этот номер мотеля, несомненно, ощутил в себе перемену, и впредь все, что бы ни делал Мик – от покупки инструментов и звукового оборудования на деньги, украденные Джейси у отца, до чрезмерного потребления выпивки и травы, – лишь укрепляло его убеждение, что он уже не тот. Но не в том ли и был смысл? Если и было ему стыдно, то стыдился он себя, а не ту новую личность, родившуюся из нравственной слабости. Съев яблоко, Адам не стал другим человеком. Он остался тем же, кем был всегда, только вдобавок несчастным.

И все же. В. А. Мозер – и на мессе? Это действительно ощущалось как полная перемена. Возможно ли, что старик на самом деле допускает, пусть и непрямо, что в чем-то раньше был не прав? Не переход в католичество, конечно. Такого с ним бы и за сотню жизней не произошло. Но посещение мессы с этой новой женщиной не равносильно ли признанию, что он был не прав, настаивая на обращении своей жены в другую веру? И, значит, не прав, когда противился женитьбе сына на католичке? Не прав в том, что изводил его почти четыре десятка лет за измену, существовавшую лишь в его воображении?

– Передай ему, что навещу, как только вернусь, – сказал Линкольн.

– Разумно ли это? – ответила Аннита.

Он уже не раз давал подобные обещания – и не выполнял их столько же раз, сколько держал слово, да и держал его скорее из чувства долга, нежели из любви. Зачем давать обещания, в какие сам не веришь? – резонно замечала жена. Затем, подмывало ответить его, что, возможно, пришла пора перестать притворяться даже перед самим собой, что он не любит старого засранца. В конце концов, сыновняя любовь позволительна, даже если отца твоего можно описать единственным словом, и слово это – “невыносимый”. Даже если он – Вольфганг Амадей Мозер.

В больничной приемной было не протолкнуться. Линкольн предложил подождать, но Тедди ответил, что не видит для этого причины, если другу есть чем заняться. Он кинет эсэмэску, когда всё закончат. Десять минут спустя Линкольн постучался в квартиру Гроббина, открыла ему Беверли. На ней были те же свободные шорты и фуфайка (последняя – вероятно, самого Гроббина, поскольку женщина в ней утопала), что и накануне ночью в “Рокерах”.

– Ой! – произнесли они одновременно, и тут же следом: – Неожиданно…

Когда к ней вернулось достаточно присутствия духа, чтобы пригласить его в квартиру, Линкольн поблагодарил и отказался – возможно, чуть более подчеркнуто, чем необходимо. Вчера в “Виньярд газетт” он позволил себе поддаться привлекательности этой женщины, и ему очень понравилось, что и ей он, похоже, пришелся по душе. Тогда это казалось достаточно невинным. А вот сегодня никакой невинности в этом уже не ощущалось.

– Я просто зашел узнать, как дела у мистера Гроббина, – сказал он. Не вся правда, но все же.

– Любезно с вашей стороны, – ответила она, – но пару часов назад он вышел и не сказал куда. У меня сложилось впечатление – куда угодно, лишь бы там не было меня.

– Мне жаль это…

– Похоже, он считает меня мегерой. – Она скроила гримаску – смесь усталости и смирения. Несомненно, все утро они спорили об операции, которой вчера в “Рокерах” Гроббин поклялся избежать. – Что бы я ни сказала, он отмахивается.

– Может, он слышит больше, чем вам кажется, – сказал Линкольн, хоть и понятия не имел, правда это или нет. – Я знаю, что вы ему не безразличны.