Читать книгу "Император из стали: Император и Сталин. Император из стали - Сергей Александрович Васильев"

Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему про свои планы… Уже через пять лет и Эйнштейн, и Ипатьев стали эмигрантами, спасаясь от репрессий, а он – Сталин – тогда не придал этому происшествию должного значения, настолько был увлечен внутрипартийными интригами, перерастающими на глазах в новую гражданскую войну. Ипатьев, выехав на Международный энергетический конгресс в Германию в 1930 году, уже там узнал об аресте своего друга, профессора Шпитальского, и решил не возвращаться в СССР, впоследствии уехав в США.

Его крупнейшим открытием стал в 1936 году каталитический крекинг, позволивший намного увеличить выход бензина при переработке нефти. Это изобретение немедленно было использовано промышленностью, и в 1935 году фирма Shell выпускала продукты с использованием промышленного каталитического крекинга в количестве 3000 кубометров в час. Это изобретение позволило синтезировать и полимеризовать этилен, полипропилен и другие популярные изомеры.

Вторым прославившим его изобретением стал высокооктановый бензин, позволивший американским самолётам добиться решающего перевеса в скорости во время Второй мировой войны. Особенность такого бензина – стойкость к детонации, возможность форсировать режим работы двигателя, что особенно было важно в авиации. Именно благодаря ипатьевскому бензину британская армия в 1940 году смогла победить немецкую люфтваффе в «Битве за Британию». На это мало кто обращает внимание, но главными поставками в СССР по ленд-лизу были не тушёнка и не оружие, а именно высокооктановый бензин – топливо русского инженера Ипатьева.

Исследования Ипатьева позволили наладить производство всевозможных пластмасс, без которых американцы вскоре не представляли себе жизни. Русский гений в США получил более двухсот патентов.

И при этом до самой смерти Владимир Николаевич мечтал вернуться на родину. Андрей Громыко, служивший в первой половине 1940-х годов послом СССР в Вашингтоне, докладывал Молотову и Сталину, как престарелый учёный плакал у него в приёмной, бессильно повторяя: «Поймите, мне нет жизни без России».

Император нахмурился и отставил чашку… Когда же ему стало первый раз невыразимо стыдно и досадно? После доклада Громыко? Да нет, тогда на подъёме от побед на фронтах он испытал даже лёгкое злорадство – «вот видишь, и без тебя справились!». Нет, первый раз его обожгло чувство совершенной непоправимой ошибки, когда он прочел интервью одного из учеников Ипатьева – американского профессора Г. Сайнса: «Вы, русские, не представляете себе, кого вы потеряли в лице Ипатьева, не понимаете даже, кем был этот человек. Каждый час своей жизни здесь, в США, всю свою научную деятельность он отдал России. Беспредельная любовь к родине, какой я никогда и ни у кого из эмигрантов не видел, была той почвой, на которой произрастали все выдающиеся результаты исследовательских трудов Ипатьева».

Второй раз кольнуло сердце, когда он запросил расширенную справку и узнал, что, уже будучи обеспеченным и признанным в США, Ипатьев брал к себе в лабораторию только русских, или американцев, владеющих русским языком. И этот каприз работодатели ему прощали – дивиденды от результатов работы гениального ученого стократ перевешивали эти мелкие неудобства.

– Владимир Николаевич, – промолвил император, прерывая паузу, – что вы знаете про Уильяма Крукса?

– Немного, – подобрался полковник, понимая, что император переходит от чаепития к делу, – открыватель таллия, великий мистик и спиритуалист…

– Да, и это тоже, – согласился государь, – он еще и первопроходец – первый, кто получил гелий в лабораторных условиях, и этот газ крайне важен для повышения обороноспособности государства… Но сейчас я про другую, не менее важную для нас инициативу британского химика. Вот послушайте: «То, о чем я буду говорить, касается всего мира, всех народов и каждого человека в отдельности. Это животрепещущий вопрос сегодня и вопрос жизни и смерти для грядущих поколений. Англия и все цивилизованные нации стоят под угрозой гибели от голода. Население растет, а земли мало. Мир свыкся с мыслью, что где-то еще есть свободные миллионы акров, которые в любой момент можно распахать, чтобы прокормить все увеличивающееся население земного шара. Но это неверно: скоро все свободные земли будут использованы. Нам остается только один путь – усиленно удобрять поля, чтобы снимать с них более высокие урожаи. Нам нужен азот. Где же его взять? Некоторое количество азота дает клевер, но его уже применяют не первый год, и это не спасает положения. Мы удобряем поля селитрой, но запасы ее в Чили не безграничны. Через двадцать-тридцать лет они будут истощены. И тогда мир окажется на краю бездны. Тридцать лет – это миг в жизни народов. Многие присутствующие здесь, быть может, будут сидеть и в 1928 году на очередном съезде Британской ассоциации, и они увидят тогда, насколько правильны были мои предсказания. Есть, однако, луч света в этой мрачной картине. Азота в свободном состоянии сколько угодно на Земле. Надо научиться связывать его, связывать во что бы то ни стало! Химик должен прийти на помощь человечеству, над которым нависла угроза. Только химия может предотвратить голодную смерть и создать на Земле изобилие…»

Это же про нас, Владимир Николаевич! Про нашу страну с её бедными почвами. Про крестьян, которые постоянно недоедают. Это как раз та палочка-выручалочка, с помощью которой можно тремя хлебами накормить десять тысяч верующих… Но это еще не всё. Для производства патронов и снарядов нужны порох и взрывчатые вещества. А для этого требуется азотная кислота, которую получают…

– Опять же из селитры, – автоматически закончил мысль императора полковник, прикидывая что-то в уме.

– Да, опять она, проклятущая… Хоть азот означает «безжизненный», без него жизнь невозможна. Все ткани нашего тела, наши мышцы, мозг, кровь – все построено из веществ, содержащих азот. Откуда же он попадает туда? Вдыхаемый нами азот выходит из наших легких совершенно неизмененным – ни одна его частица не усваивается нашим организмом! Мы не умеем использовать свободный, нейтральный азот. Дыхание не насыщает нас. Мы потребляем только уже ранее, без нас связанный азот, тот, который содержится в животной и растительной пище. Каждая котлета или яичница, которую мы съедаем, – это азотный паек, взятый нами в готовом виде у животных. А животные берут связанный азот у растений, извлекающих его из почвы. В почву же он попадает из навоза, из гниющих остатков растений. Только некоторые бактерии умеют прямо из воздуха извлекать нужный для жизни азот. Они «едят» свободный азот, они связывают его, превращают в сложные азотистые вещества, из которых строится живая клетка. Из далекого Чили огромные залежи ископаемой азотной соли, где сидит «пленный» азот, мы стали добывать и развозить по всему миру, торговать им, скоро будем драться за него… А в то же время над нашими головами струится безграничный океан свободного азота, из которого на четыре пятых состоит вся наша атмосфера…

– Надо только научиться добывать этот ценнейший ресурс прямо из воздуха, – закончил мысль Ипатьев и взглянул на монарха с каким-то новым интересом, как на коллегу, – смело, ваше величество…

– Что же тут смелого? Подумать? – испытующе взглянул в глаза полковнику император. – Воплотить это в виде работающей промышленной установки – вот это действительно смело.