Читать книгу "Еще один шпион - Данил Корецкий"

— Но откуда они все взялись? — выпал в осадок Савичев. — Вот так, вдруг?

— Знать не знаю. Из Москвы только что сообщили, сами в шоке. Я так понимаю, Любчику срочный заказ скинули, вот он и стал рынду бить. А это он умеет, натренировался….

— Может, во ФСИНе кто-то под нас копает?

— Ты это брось, Савичев. Это тебе не рыбный базар на Индигирке. Так ты еще нашу систему в предательстве заподозришь!.. Никому мы в Службе не сдались, и медвежий угол наш тоже. Говорю ж тебе: они сами там в шоке… Короче, готовься и соображай по ситуации. Будь пошустрее. Держись, Савичев.

Мать моя!

Отряды — драить!! Красить!! Быстро! Территорию — до блеска! «Парашную» яму — накрыть и огородить! Все «левые» производства — приостановить до особого распоряжения! Баня! Кухня! Срочно доставить продукты из НЗ в Чапурино! Оперуполномоченному Марченко — провести общую беседу с заключенными и индивидуальный инструктаж с привлечением сил Заозерского спецназа! Что еще? Санизолятор — фельдшер Ивашкин! — где лекарства? Где чистые простыни и одеяла? Где медицинские карточки?.. Что тут у вас за свинарник, в конце концов?! Что правозащитники скажут?

А они уже тут. Десять человек на транспортном МИ-26. Восемь мужиков из «Хельсинкской федерации», «Международной амнистии», Федерации прав человека, Комитета против пыток… Не хватает только Союза охраны диких животных. Красавчик Любчинский — в яркой лыжной куртке, будто на курорт приехал. И две женщины — молодые, здоровые, белозубые. Наверное, специально подбирали таких, чтобы у заключенных в голове перемкнуло. Еще одна провокация…

В столовке сегодня гречка с тушенкой, специально для них расстарались, а они — нет, спасибо, давайте начнем работать, времени в обрез. Разгруппировались, цели распределили, бросились в атаку. Дамы из «Линии Защиты» с диктофонами наперевес по общим отрядам пошли, по обслуге.

— Есть ли у вас теплое белье? Откуда у вас этот порез на руке? Когда последний раз прибегали к помощи психолога? Не применяют ли против вас методы силового воздействия?

Арестанты им что-то мямлят в ответ, в смысле, все пучком. А сами на груди пялятся, на задницы, на ноги, многие ведь годами живых баб не видели, даже старухи чапуринские им в диковинку, — а тут сразу две столичные фифы!

Только Дуля-Пернатый и пару еще таких, как он, «оперначенных» до самого мозга, — этим по барабану все.

— Как вы думаете, разрешат ли нам провести гей-парад на территории ИК? — это Дуля у одной из дам поинтересовался.

Та на полном серьезе пообещала посодействовать. Весь отряд так и покатился.

Трое мужиков из «Амнистии» в санизолятор рванули, Ивашкина потрошить. Двое — на кухню, двое — на территорию. Любчик Лондонский — в основной корпус — к спецконтингенту, к пожизненникам. И все быстро так, споро, ловко, будто квартирные воры, которые заранее знают, где что лежит ценного. Лейтенанты фсиновские только и успевали присматривать, чтобы наркоту или еще что-то не передали втихаря.

В тринадцатой камере Любчинский дольше всего проторчал. Блинов ему с порога начал задвигать про то, как он, рискуя жизнью, спасал страну от проституток, СПИДа и морального разложения, но Любчик глянул его карточку и сразу посоветовал изложить все это в письменном виде и выслать на адрес Хельсинкской федерации по правам человека. А потом за Мигунова взялся. Копия карточки у Любчика на коленях лежала, он в нее даже не заглянул, сразу видно — готовился заранее, изучил от и до…

— Вы считаете, что осуждены незаконно? Подавали протест? жалобу? апелляцию? Продолжаете апеллировать?.. То есть как это — у вас нет возможности защищаться?.. А-а, понятно: имущество ваше конфисковано, вам нечем оплатить услуги квалифицированного адвоката, а государственные юристы исполняют свои обязанности формально?.. Но ведь это возмутительно! Следуя этой схеме, можно кого угодно осудить за что угодно! Ведь чем тяжелее обвинение, согласитесь, тем больше у человека должно быть возможности оправдаться!

Мигунов сперва как-то вяло реагировал на эту галиматью, а потом вдруг что-то с ним сделалось. Прорвало. Начхал он на инструктаж, на карцер, на все начхал. Стал рассказывать, как подтасовывали улики во время следствия, как судья все покрывал внаглую, как адвокат молчал, как потом спецом посадили в одну камеру с маньяком-убийцей, которого подговорили придушить его во сне, чтобы, значит, концы в воду и дело закрыть. И вот он уже много ночей не спит, чтобы Блинов к нему не подкрался, а силы на исходе, долго он так не выдержит и надо что-то срочно предпринимать… У Блинова, который все это слушал, ясное дело, тут же истерика, он так и рванул бы Мигунова зубами за глотку, если бы дежурные надзиратели и фсиновцы московские не вмешались.

А Любчик просто в восторг пришел. Диктофоном своим размахивал, как кастетом, обещал все это так не оставить.

И еще долго потом успокоиться не мог, все по территории метался, будто искал что-то. Сопровождающие думали, ему туалет нужен. Проводили в туалет, а он выскочил оттуда и дальше мечется, в блокноте записи какие-то делает, рисует что-то, чертит. Это, говорит, проверяю соблюдение санитарных норм по застройке и площади в расчете на одного заключенного…

Короче, все восемь часов, пока они не сели обратно в свой МИ-26 и не улетели, вся колония ходуном ходила. Да и после брожение продолжалось — как-никак увидели заключенные людей с воли, которые этим вечером могут пропустить стаканчик на сон грядущий, подремать перед телевизором, да еще бабы эти — шутка ли сказать! Бабы им здорово головы взбаламутили. И жопами своими, и словами. Забрезжило у них впереди что-то такое, свет появился — а вдруг и вправду дела пересмотрят? Шумно стало в колонии, неспокойно, короче, началось «мутилово». А тут и до бунта недалеко…

Проклиная на чем свет стоит правозащитников, полковник Савичев поднял весь личный состав, пошли гулять дубинки по общему отряду: заткнуться! на пол! пять суток карцера! десять суток! Автоматчики на вышках получили дополнительный боекомплект, молчат, дышат в приклады, держат общий отряд и основной корпус на мушках…

И никому невдомек, что невидимый дирижер уже отрезал взмахом палочки эту часть пьесы: сыграно, благодарю. Затихает, скользит вниз опасное крещендо, замолкает под ударами и угрозами обслуга, выстраиваются покорно на плацу, зажмуривается от слепящих лучей прожекторов, насквозь прожигающих их лица и фигуры. Тише, тише. Вот так… Тишина… Переходим ко второй цифре.

* * *

«Архипелаг Сибирь-2010. Затерянные судьбы новой эпохи». Пресс-конференция, посвященная итогам поездки международной группы правозащитников по исправительным учреждениям Восточной Сибири, состоялась в одном из залов «Крокус Сити Холла».

— Для многих людей Сибирь является символом тюрьмы. Символом неправедного возмездия. Символом ада. Ада своеобразного. В обычный ад попадают грешники. В Сибирь часто ссылались лучшие умы России. Так было двести и триста лет назад. Так, мы считаем, обстоят дела и сегодня. Как и раньше, Сибирь остается своего рода диким краем, островом, отрезанным от нас дальними расстояниями и плохими дорогами. Климатом, тайгой, болотами. Именно поэтому нигде, кроме Сибири, вы не найдете такого количества исправительных учреждений особого и строгого режимов, где содержатся особо опасные, по мнению системы, преступники. Что такое колония, затерянная в тайге, откуда до ближайшего населенного пункта можно добраться только по воздуху?.. Не удивляйтесь тому, что я скажу, господа. Все-таки на подошвах моих ботинок еще не высохла грязь Заозерска и Средне-Колымска… Так вот, типичное сибирское ИК начала двадцать первого века представляет собой изолированное сообщество, подобное крохотным островным общинам Океании и Полинезии эпохи географических открытий. Тирания. Деспотизм. Культ грубой силы. Животные инстинкты. Темные страсти. И как-то помимо воли в голове сразу начинают звучать слова известной песенки: ну почему аборигены съели Кука?