Читать книгу "Маруся. Провинциальные игры - Галина Гончарова"

– Маша?

В этот раз в комнате сидел Ваня.

– Я, я, – отозвалась я чуточку ворчливо.

– Как ты себя чувствуешь? Может, тебе водички?

Водички хотелось. И в туалет тоже хотелось, но когда я сказала о втором желании, братец, покраснев, потянул из-под кровати утку и пообещал позвать сиделку.

Я кивнула и попросила озаботиться на кухне бульоном. Подозреваю, ничего серьезнее мне просто пока нельзя. А вот бульончик с сухариками, в следующий прием пищи простоквашу… там и желудок заработает.

Ладно, нет худа без добра. Зато какая у меня будет тонкая талия! Просто шикарная!

Меня вполне профессионально обихаживали, обтерли мокрой губкой, помогли поменять рубашку, я посмотрела на свою рану, но ничего толком не увидела.

Плечо и часть груди закрыты толстой повязкой, но бинты чистые, плохого запаха не было, так что – нагноения и гангрены нет? Или все выжгло воспалением?

Что же я помню из медицины?

Температура подскакивает – организм борется? Да, как-то так… почему и не рекомендовали ее сбивать, кажется, до 38,5 или 39 градусов. Я, впрочем, все равно не сбивала.

А тут полыхнуло. Похоже, мои лейкоциты уничтожили всю инфекцию с воплем: «Хозяйка, жрать давай!!! ЕЩЕ!!!»

Отсыпали мне урок на будущее.

И ведь были у меня амулеты, были… не подействовали. Я оказалась слишком самонадеянна, подумала, что в любой ситуации успею их активировать – куда там! Мяукнуть – и то не успела! Сообразить, что происходит! И провалялась сколько времени!

Поделом мне, дурехе!

А что можно сделать по данному вопросу? Не кольчугу же надевать под платье? Да и не поможет.

А что поможет?

Хм…

А платья тут из натуральных тканей. Может, добавить туда кевлар? Я формулу помню, осталось вспомнить еще, как его получить. Формулу мне знакомый рисовал, говорил, что безумно простая, бензол, азот, кислород… даже красиво получалось.

Но кевлар, кажется, не все способен выдержать. А если не кевлар?

Что у нас еще обладает высокой прочностью?

Надо подумать, прикинуть… как раз, пока лежу, будет мне занятие. За дурость надо расплачиваться. И виновата именно я.

Виновата.

Только не в том, в чем меня могут обвинить посторонние. В другом. Не в небрежности и глупости. Не в опрометчивости и неосторожности, нет.

В смерти Анны Синютиной. Может, еще и Арины Синютиной. И смогу ли я это когда-нибудь искупить – бог весть.

Если бы я не поменялась местами с Машей…

Я сделала что-то хорошее, но две жизни на моей совести. Не влезь я в эту семью, и жили бы они по-прежнему, прекрасно бы жили, не тужили, наследство получили, добро наживали – чего надо?

А я влезла.

Я не делала выбор ни за одну, ни за другую, но это моя, моя вина! Я поставила их в такие условия, что Анна и Арина не выдержали искушения. Они и не выдержали. И сорвались.

Результат?

Две смерти на моей совести.

Потому я и сорвалась к Анне на пожар. Потому что чувствовала вину за собой. Я никогда не скажу этого вслух, но ведь думать не запретишь.

Это – моя вина.

Сиделка ушла, и вернулся Ваня. Вслед за ним просочился в дверь и Петя.

– Расскажете, что именно со мной случилось?

Спать пока не хотелось, а вот поговорить – даже очень.

– Ты ничего не помнишь?

– Женский голос: «Ненавижу». Это я еще помню, а вот что было потом?

Ваню отчетливо передернуло.

– Она в тебя выстрелила. Петя побежал за фельдшером, а Елпифидор Семенович…

– А он там откуда взялся?

– Пост околоточного рядом. Помнишь?

– Он там дежурил? Не верю!

– Правильно, – согласился Ваня. – Не дежурил, пришел проверить, как там и что. И увидел оглушенного полицейского.

– Кто его так?

– Неизвестно. Но пришел он весьма кстати. Помог поймать Благовещенскую.

– Кого?

– Да, это она на тебя покушалась. Пуля попала в грудь, но, я так понял, как-то очень удачно, – отчитался Ваня.

Как бы это ни звучало, но я тоже так думала.

Убить человека не всегда просто, иногда мешает отсутствие опыта. Надо было стрелять в голову, но там тоже вопрос. Череп же. Кость. Могло пойти по касательной, могло еще как-то…

Мне стреляли в грудь. Пуля прошла чудом не раздробив мне ключицу, но порвала какой-то сосуд и застряла, чуть-чуть не выйдя наружу.

Пришлось ее доставать, для простоты операции – с другой стороны. Так что во мне есть сквозная дырка.

Лучше это или хуже?

Сложный вопрос, но по крайней мере можно достаточно легко почистить рану, да и если начнется воспаление, нагноение – сквозная рана в этом плане выгоднее, чем обыкновенная. Как я поняла, рану мне тоже промыли и продезинфицировали.

Но постельный режим минимум месяц. Не меньше. И это еще посмотрим, как заживать будет.

Кормить Андрюшку тоже придется перестать. Сейчас это нереально. Да и пока я лежала в беспамятстве, у меня просто перегорело молоко. Возможно, это тоже добавило камешков на весы и пару лишних делений на градуснике. Малышу, слава богу, нашли кормилицу.

Нил? Змееныш пока был у себя в комнате. Спал. Днем его приносили ко мне, чтобы он тут поиграл хотя бы пару часов, иначе он становится неуправляемым. Его просто нельзя удержать, он рвется в эту комнату. Той ночью он тоже устроил концерт. Орал, шипел, пытался куда-то убежать… я так поняла, что ко мне. Сейчас все более-менее утряслось.

Господи…

– Как же хорошо, что я не взяла малыша!

Мальчишки переглянулись и тоже поняли. Ваня аж побелел. Представил, что пуля попадает в Нила или в Андрюшку, – и едва сам не упал.

– Господи боже мой…

А я подумала, что с удовольствием прибила бы дуру Благовещенскую.

Вот чего тебе надобно, стерва? Чего ты именно до меня домоталась? Шла бы вон за права тараканов бороться или цветочки разводила! С чего тебя сорвало-то?

Нет, с чего сорвало – это понятно! Но ведь она на меня волком и до того смотрела? Не просто ж так?

Размышления оборвались самым приятным образом. В комнату вошел большой букет роз.

* * *

Розы были как раз такие, как я люблю, – пушистенькие, с куста, заполнившие всю комнату своим сладким запахом. Уммм!

Это вам не голландская или еще какая полупластиковая гадость, которая отродясь ничем, кроме обертки, не пахла. Это настоящее…