Читать книгу "Крах плана Шлиффена. 1914 г. - Максим Оськин"

Одним из возможных вариантов спасения большей части окруженных войск мог стать своевременный бросок сравнительно свежего (напомним, что войска генерала Клюева дошли до Алленштейна практически без боя) 13-го корпуса на Хохенштейн. Ведь дравшийся в Каммервальде 1-й Невский пехотный полк сумел сдержать наступление немцев и тем самым дал шанс главной группе пройти на Нейденбург. Такое движение 13-го армейского корпуса одновременно прикрывало и отход остатков 15-го корпуса. Но главным условием подобного варианта было сосредоточение войск в кулак, чтобы одним сильным ударом разбить скрепы вражеского кольца окружения и прорваться к своим. К сожалению, этого сделано не было.

Интересно, что часть знамен полков 2-й русской армии была укрыта в плену (знамя 29-го пехотного Черниговского полка спас вернувшийся из плена священник[220]), а три знамени – закопаны в местах сражений. Это были знамена 24-го Симбирского (6-я пехотная дивизия), а также 32-го Кременчугского и 30-го Полтавского (оба – 8-я пехотная дивизия) пехотных полков. В 1969 г. польскими солдатами уже к тому времени Польской Народной Республики в районе Нидзица – Влельбарк было найдено знамя 30-го пехотного полка, закопанного по приказу командира полка, полковника М.И. Гаврилицы.

Пробиться из окружения возможно было только единым порывом всех тех войск, что только могли быть собраны для прорыва. Клюев же, как последний из высших начальников, вставший во главе большой массы окруженных войск (Мартос попал в плен в самом начале отхода, Самсонов со штабом пробивался в одиночку), допустил раздробление сравнительно свежих войск, каковыми к началу отступления были части его 13-го армейского корпуса. Исследователь пишет: «Отрицательной характеристикой высшего командного состава 2 армии было то, что многие генералы к началу операции находились в своих должностях очень небольшой срок и были, соответственно, плохо знакомы с подчиненными им частями. Особенно это относится к командному составу XIII корпуса»[221]. Сравнительно немногие военачальники имели недостаточный опыт командования крупными войсковыми соединениями. Однако в числе таковых были сам командующий армией и командир 13-го корпуса Н.А. Клюев, и это крайне неблагоприятно отразилось на их действиях.

Личностный фактор, столь характерный для русской военной машины, сказался и здесь: перед войной Клюев командовал 1-м Кавказским корпусом, стоявшим в Карсе, на русско-турецкой границе, и был вызван в 13-й армейский корпус уже в ходе мобилизации, не успев узнать ни штаба, ни войск. Вероятнее всего, что комкор-13, стой он во главе своих кавказских частей, наверняка бросился бы на прорыв, но здесь генерал Клюев растерялся, пал духом и сдался перед последним кольцом германского «мешка». Так, уже после всего кошмара, прорвавшиеся из кольца офицеры показали, что «13-й армейский корпус не имел каких-либо серьезных боевых столкновений с противником, разбившись к утру 16 августа на несколько частей. Корпус этот погиб, главным образом, вследствие полной своей неосведомленности в общем положении 2-й армии…»

Но все-таки подобный «упадок духа» со стороны комкора-13 Н.А. Клюева никоим образом нельзя считать примером для подражания. Бесспорно, что «кольцо» замыкали несколько броневиков (письмо о Танненберге: «Вообще их артиллерия лучше нашей: число пушек гораздо больше и большую роль играют блиндированные автомобили с артиллерией. Все участники придают им почти решающую силу»[222]), как бы предвосхитив немецкие «котлы» первого периода Второй мировой войны, но южный фас Грюнфлисских лесов занимала всего лишь одна 1-я германская пехотная дивизия из состава 1-го армейского корпуса.

Под началом же генерала Клюева прорывались на юг части 5 пехотных дивизий, пусть и таявших по дороге по мере прорыва. И ведь именно 1-я германская пехотная дивизия и взяла в плен две трети всех русских солдат и офицеров, сдавшихся в лесном массиве, прочие – на счету войск 17-го армейского корпуса. А.А. Керсновский справедливо отметил, что в ту минуту, когда нужно было броситься вперед, сметая все и вся на своем пути, комкор-13 уже думал не о том, чтобы умереть с честью и славой, а о собственном пребывании в плену, в крепости: «Он сдался, совершенно не отдавая себе отчета в том, что он этим самым совершает; в том, как повысится дух противника и понизится наш собственный при вести о сдаче такого важного лица, как командир корпуса. Он знал, что командует корпусом, но никогда не подозревал, что он еще имеет честь командовать. Чем выше служебное положение, тем эта честь больше»[223].

Историку-эмигранту вторят и советские исследователи, также считавшие, что главной причиной сдачи частей 13-го армейского корпуса в плен стал хаос в управлении и потеря духа и воли к победе со стороны высшего командного состава. Ведь сам лично комкор и приказал одному из офицеров конвоя нацепить белый платок и согласиться перед немцами на капитуляцию. Советский военный историк говорит: «Главной и действительной причиной надлома 13-го корпуса к периоду участия его в боях явились не блестящие действия противника (так как боевых столкновений с ним еще и не было), а… недостатки управления. И если каждый в отдельности из этих недостатков оказывал свое тлетворное влияние не так уж сильно, то общее их воздействие привело большинство частей корпуса в предпаническое состояние. Вслед за предпаническим этапом, если не улучшится обстановка, естественно следует панический этап, за которым уже совсем недалеко разброд, распад, развал и полная деморализация. Как известно, 13-й корпус прошел фактически через все эти этапы к естественному в подобной обстановке концу»[224].

В любом случае судьба операции была уже решена. Германская 8-я армия сумела удержать за собой Восточную Пруссию, а ведь, помимо того, к Гинденбургу уже подходили переброшенные из Франции эшелоны с двумя армейскими корпусами. К вечеру 17 августа немцы заняли Вилленберг, замкнув кольцо окружения, а Людендорф приступил уже к частичной перегруппировке сил против 1-й русской армии. Войска 17-го германского корпуса А. фон Макензена заперли все выходы из Грюнфлисского леса, где и капитулировали остатки двух русских армейских корпусов. Русские подразделения были пленены в районе треугольник деревень Валлендорф – Улешен – Мушакен.

При этом немцы не желали терять победы: когда германские части замкнули кольцо, они не стали пассивно выжидать развития событий, а приступили к просачиванию между разрозненными русскими частями, расчленяя их на еще более мелкие группы, и тем самым дробя их волю к сопротивлению. Причина этого заключалась в том, что немцы, вынужденные оставить вне «котла» почти половину 2-й русской армии, стремились в максимальной степени уничтожить все то, что оказалось в окружении. Максимальные потери, нанесенные 2-й армии, позволили бы немцам с большей долей успеха действовать против 1-й армии. Как впоследствии писал сам П. фон Гинденбург, «надо было одержать над Самсоновым не простую победу, а уничтожить его, чтобы иметь свободные руки против Ренненкампфа. Только таким образом мы могли очистить Восточную Пруссию и получить свободу для дальнейших действий по оказанию помощи австрийцам в решительных битвах в Галиции и Польше»[225].