Читать книгу "Прощальный фокус - Энн Пэтчетт"

– Нет, я не то чтобы…

– Я тебе так скажу: одно время у меня была надежда. Это когда Говард закрутил роман. Он ушел из дома, переехал к той девушке. Это уже была новость. Он не хотел возвращаться, да и Китти не хотела его возвращения. И как-то жизнь у нее стала налаживаться. Продолжалось это шесть месяцев. Перспективы были самые радужные.

– А потом что случилось?

– Ну, та девушка его, конечно же, выгнала. Чтобы понять, что Говард из себя представляет, большого ума не надо. Господи, да я бы ей что угодно, последний цент свой отдала, лишь бы она оставила его при себе! Но она его вышвырнула, а идти ему было некуда. Дом был на его имя. А денег на другой не было. Вот Говард и Китти дерутся, он спит на диване, а потом однажды – бах, и вот он уже не на диване. Что тут скажешь, а?

– Даже и не знаю, – ответила Сабина, не совсем уверенная в риторичности вопроса.

– Скажешь одно: «Привет, Говард, давно не виделись!»

– А когда все это было?

– Года три-четыре назад. – С трудом встав из-за стола, Дот принялась собирать тарелки. – У птичек сегодня будет блинный пир.

Сабина осталась сидеть за столом, водя вилкой по сиропу, размышляя о судьбе своей золовки.

– Послушай, Сабина. Я знаю, что Китти тебе очень нравится. Я поняла, что она тебе понравится, сразу же, как тебя увидела. Не будь она моей дочерью, встреть я ее просто так, она бы и мне очень понравилась. Но ты не должна увязать в ее семейных делах. Мы с Берти только и делаем, что их обсуждаем. Она считает, что я должна повлиять на Китти, чтобы она бросила Говарда и вернулась домой. Она считает, что в моих силах заставить ее это сделать. Но это не в моих силах, как и не в твоих. Китти хочет делать все по-своему. Трудно сказать, насколько ее хватит.

Сабина кивнула. Лучшие свои годы она потратила на любовь к одному из Феттерсов – абсолютно недоступному. Мысль о том, чтобы положить глаз на другого Феттерса, с которым вообще непонятно как строить отношения, была попросту смехотворной.

– Вы правы.

– Права! – повторила Дот. – Господи, почему собственные мои дети никогда мне такого не говорят!

Сабина и Дот вместе прибрались в кухне, вымыли и вытерли посуду, счистили с плиты жир от бекона, оттерли каждую упавшую с тарелок капельку сиропа. Когда колонка опять нагрела воду, Дот пошла принять ванну, а Сабина осталась за теперь уже чистым кухонным столом и принялась за изготовление опорных балок для макета дома Фана. Размеренная, требующая аккуратности и сосредоточенности работа с клеем, бритвой и линейкой великолепно успокаивала. Целиком в нее погрузившись, Сабина могла на время отвлечься от всех прочих мыслей. Сейчас она не тосковала по Парсифалю, не волновалась о Китти. Она не прикидывала, оставаться ли ей или уехать. Она резала и измеряла. Выписывала длинные столбцы цифр на обороте старого конверта и считала в уме. Ничто не утешало Сабину лучше, чем деление больших чисел. Именно так коротала она время в больнице, ожидая с обследования Фана, а потом – Парсифаля. Пока другие вязали или читали, она извлекала квадратные корни. Сабина была уверена, что в несчастьях современного мира в значительной степени повинны калькуляторы.

– Вижу, ты себе нашла занятие, – заметила Дот.

Сабина подняла глаза от работы:

– Уезжаете уже?

– Мне надо сделать кое-какие покупки для Берти. Чувствую, что дел с этой свадьбой невпроворот, а время поджимает. Пожениться им надо было еще шесть лет назад. А сейчас еще и погода, мягко говоря, непраздничная. Я все забываю, что свадьба-то в субботу.

– Ну, мой путь к алтарю двадцать два года занял, а Хаас вроде не в обиде, так что не жалуйтесь. Кстати, после такой долгой проволочки зачем Берти понадобилось выходить замуж посреди зимы?

– Ей тридцать исполняется. Они собирались пожениться этим летом, но потом вдруг Берти решила, что хочет выйти замуж, пока ей еще нет тридцати.

– Что ж, причина не хуже прочих. – Сабина выложила в ряд зубочистки.

– Когда я вернусь, поди так и будешь здесь сидеть?

– Наверное.

– Тогда хоть тапочки надень, – бросила Дот, поцеловав Сабину на прощание.

Как только закрылась входная дверь, Сабина поняла, почему Дот так хотелось хотя бы пару часов побыть дома одной, в тишине. Тишина была упоительна.

Сабина не поднялась из-за стола, даже чтобы принять душ. Так и оставшись в пижаме Фана и халате Парсифаля, она проработала все утро и весь день в состоянии исключительной сосредоточенности. Ее умелые руки двигались осторожно и уверенно. Сабина мысленно перебирала все подробности устройства дома: форму клумб при входе, линию подъездной дорожки, соотношение размеров бассейна и здания. (Сабина делала отличные бассейны: вырезала чашу из фанеры, красила синим и закрывала сверху чуть смятым целлофаном. Может быть, на этот раз стоит запустить в бассейн желтый плотик для солнечных ванн.) Всякий раз, когда перед ней возникало лицо Китти, Сабина, встряхнув головой, вновь сосредотачивалась на работе. Ей нравилось перескакивать с одной задачи на другую, что так осуждалось преподавателями архитектурной школы. Соединив две внешние стены, Сабина отвлекалась, чтобы пошлифовать нижний этаж, затем загрунтовать несколько листов картона и добавить кое-что в сад. Из тетрадного листа она вырезала анютины глазки – величиной с таблетку детского аспирина; надрезала, пинцетом соединяла по двое в венчик и зубочисткой рисовала на лепестках фиолетовые прожилки. Сабина заготовила уже целое блюдце таких анютиных глазок, когда услышала визг тормозов почтового фургончика. Положив пинцет, она размяла пальцы. Брать почту было одной из обязанностей, которые Сабина взяла на себя, наряду с уборкой снега и мытьем посуды. Она торопливо оделась, внезапно ощутив острую потребность выйти на шестьдесят две секунды, которые требовались, чтобы обойти дом снаружи и взять почту. Ноги она сунула в первые попавшиеся ей возле дверей ботинки (когда надо выбежать на минутку, принадлежность ботинок значения не имеет) и шагнула на улицу через заднюю дверь, предпочтя ее передней, просто чтобы сделать прогулку подлиннее. На лютый мороз, синее небо и завывания ветра Сабина почти не обратила внимания. Ко всему этому она успела привыкнуть.

Она вспоминала расположение окон в переднем холле дома на Иволговой улице, мысленно подсчитывая количество створок в каждом. Уже дойдя до почтового ящика, она заметила на противоположной стороне улицы мужчину, присевшего на бампер припаркованного «Шевроле-Кавалер». Солнце было прямо над их головами и слепило так, что Сабина щурилась. В феврале в Небраске никто не торчит на улице без крайней нужды.

– Говард? – глядя из-под козырька руки, спросила Сабина.

Тот коротко кивнул – без единого слова, будто ждал кого-то еще и не желал отвлекаться на пустые разговоры.

– С вами все в порядке? – крикнула Сабина через дорогу.

– О, еще бы, порядок что надо: жена от меня ушла и детей с собой забрала! А у вас как дела?