Читать книгу "Кекс в большом городе - Дарья Донцова"

Потом всех отправили в церковь, где состояласьмолитва, к моей радости, быстрая, затем я вновь оказалась в библиотеке.

Ужин подали в восемь, от обеда его отличалоотсутствие компота, желающие пить могли начерпать из ведра простой воды, затемснова служба, но на этот раз длинная до невозможности, просто изматывающая.Сначала, правда, действо меня заворожило, а слух поразило изумительной красотыхоровое пение, но позднее стало душно, множество горячих свечей нагрело воздух,еще тут витали разные ароматы, от которых закружилась голова. Примерно черезполчаса стояния на одном месте у меня заломило спину, заныли ноги, к тому же«электорат» периодически падал ниц и бил земные поклоны.

Когда толпа впервые рухнула на каменные плиты,я даже обрадовалась возможности сменить позу, но потом поняла, что стоять нажестком полу на коленях еще хуже, чем на своих двоих.

В общем, когда нас благословили спать, яеле-еле доволоклась до кельи.

– Притомилась? – зевая,поинтересовалась Маша.

Я кивнула.

– С непривычки всегда так, завтра легчепойдет, – заверила соседка, – давай, не сиди, в четыре вставать.

– Во сколько? – вздрогнула я.

– В четыре, – спокойно повториладевушка.

– Зачем в такую рань?

– А как иначе? – удивиласьМаша. – Одеться надо, умыться, службу отстоять.

– Службу! – я пришла в окончательныйужас.

– Да, – закивала Маша, – завтратут много чего будет, правда, в районе десяти.

– А именно? – полюбопытствовала я.

– Усопшего сегодня привезли.

Мне стало совсем неприятно.

– Мертвого?

– Да уж не живого, – вновь зевнулаМаша, – отпевать будут, сама матушка Феофания петь станет. Эх, надеюсь,всем послушать дадут!

– Что за нужда на чужих похоронахприсутствовать, – фыркнула я, – вот забава! Веселей некуда.

Маша стала медленно расшнуровывать свои чемоданообразныеботинки.

– Не знаешь ты ничего, – в концеконцов сказала она, – из Москвы усопшего доставили, какой-то он великий,уж и не пойму кто. Может, ученый или писатель!.. Завтра такое будет! Мне Ксениянашептала…

– Кто?

– Ну девушка, которая тебя в трапезнуюводила, – пояснила Маша, – она сирота, при обители живет. Вот Ксенияи набормотала! Такого, говорит, и не упомнить. Галерею открыли! Всю! Во как! Доединой комнаты вымыли!

– И что странного в уборке? –продолжала я недоумевать.

Маша вытянула из сумки что-то похожее нахолщовый мешок и, расшатывая его, зашептала:

– В обитель-то разные люди съезжаются,такие, как мы с тобой, например, и другие.

– Какие?

– Ну… всякие. Для них комнаты в галерееесть, там просторно, кровати хорошие, белье тонкое, ясно?

Я кивнула. Понятнее некуда, слова о том, чтовсе люди равны, всегда останутся лишь сказанными всуе фразами. Конечно, вобители случаются почетные гости и черная кость.

– Но чтобы всю галереюприготовили! – качала головой Маша. – Небывалое дело! Потом, матушкаФеофания поет! Вот это блаженство, говорят, ее в Большой театр приглашали, новеру не поколебали. Феофания уже в возрасте, голоса своего она не потеряла,однако каждый день теперь в хоре не стоит, лишь в особых случаях старается, яее еще никогда не слышала, а охота! Гроб уже привезли, днем. Такая домовина!Богатая! А еще тут все собака проверила. Представляешь, ее в монастырьвпустили! Во внутренние покои! Ладно бы во двор или к послушницам!

– Так пес не мужчина, – хихикнулая, – монахиням его бояться смысла нет!

Маша перекрестилась.

– Совсем ты темная! Собака нечистоеживотное! Вот кошка нормально, они при церквях живут. А всяких жучек вон гнатьположено. Ксения говорила, лично мать Епифания распоряжение насчет овчаркидала, она не слишком-то ненужных в хозяйстве животных долюбливает. Вот корова,коза, гуси, в конце концов, куры! А собаки! Ни к чему они. Но эту шавку измилиции специально привезли, к приему гостей готовятся.

Размотанный Машей мешок превратился в ночнуюрубашку, длинную, с широкими рукавами и воротничком-стойкой. Натянув сорочку,Маша перекрестилась.

– Вот какая служба будет, богатая!Суетная я, наверное, и любопытство грех, да поглядеть охота! Ксения говорила,вроде всех-всех допустят!

Я вспомнила небольшое душное помещение, гдепроходила вечерняя служба, и вздохнула.

– Сегодня-то дышать было нечем, а если кобитателям монастыря прибавятся еще и многочисленные гости, то люди ототсутствия кислорода попадают в обморок.

Маша всплеснула руками.

– Кто же в малом храме такое отпеваниеустраивает! Ясное дело, главную церковь откроют! Вот тебе повезло.

– В чем?

– Ведь никогда основную молельню невидела?

– Нет, откуда, я тут впервые.

– Ой-ой, – закачалась из стороны всторону соседка, – первый раз красоту узришь! И икону чудотворную! От неесвет идет! А еще мать Феофания споет! Хоть бы завтра поскорей!

Я с легким удивлением посмотрела на Машу,впавшую в экстаз, милая девушка забыла, что все замечательные события, вродечудесного пения и красивой службы, затеваются из-за умершего человека. Стоит лиликовать в подобном случае, даже услыхав известие о встрече с чудотворнойиконой?

Хотя, может, Маша, как истово верующийчеловек, считает: смерти нет? За гробовой чертой нас ждет намного лучшая жизнь,значит, нет необходимости рыдать о том, кто ушел в лучший мир. Меня, кстати,всегда поражает на похоронах скорбь людей, которые уверяют окружающих в своейвере. Наоборот, надо радоваться, родственник попал из юдоли печали в царствоБожие, вы же с ним непременно встретитесь в лучшем из миров, к чему рыдания, а?

– За поминальный стол нас непозовут, – подытожила Маша, – и не надо, но служба! Давай, ложись!Чего сидишь?

Я упала на плоскую, твердую подушку ипопыталась заснуть, но сон исчез начисто, и вот теперь я ворочаюсь, опасливопоглядывая на мирно посапывающую Машу. Очень не хочется разбудить уставшую задень девушку.