Читать книгу "Я заберу тебя с собой - Никколо Амманити"

Правда, он страшную глупость сделал, когда попытался отыметь ее в зад. Что на него нашло? Что за сексуальное буйство?

«Ну, с задом у тебя иногда случается…»

«Довольно. Женщина тебе говорит, что она девственница и чтобы ты с ней осторожно, а ты через пять минут пытаешься трахнуть ее в зад. Постыдился бы!»

Он почувствовал, что от ощущения собственной вины перехватило дыхание.

113

Пьерини ждал, когда на дороге станет меньше машин, и тут его нагнал Фьямма.

— Ты куда? — спросил приятель, задыхаясь от быстрого бега.

— Садись давай. Он на той стороне. Он упал.

Фьямму дважды просить не пришлось, он запрыгнул в седло.

Пьерини дождался, когда машины проедут, и миновал перекресток.

Говнюк скорчился на обочине, потирая лодыжку. У велосипеда был погнут руль.

Пьерини подъехал, положил локти на руль мотороллера.

— Нам едва не остались от тебя рожки да ножки, и ты чуть не спровоцировал ДТП со смертельным исходом. А теперь ты тут валяешься, сломал велик и сейчас получишь звездюлей. Сегодня, дружок, явно не твой день.

114

Грациано ехал на своем «Уно турбо» по Авреливой дороге и вовсю ворочал мозгами.

Обязательно надо извиниться перед Флорой. Показать, что он не сексуальный маньяк, просто мужчина без комплексов и от нее без ума.

— Пожалуй, надо подарить ей что-то. Такое, чтоб она онемела от восхищения. — В машине он часто разговаривал сам с собой. — Но что? Кольцо? He-а. Рановато. Книгу Германа Гессе? He-а. Маловато. А если… если я подарю ей коня? А что?

Отличная мысль. Подарок необычный, неожиданный и достаточно дорогой. Так она поймет, что сегодня ночью он с ней не просто развлекался, это было всерьез.

— Да. Чудесного чистокровного жеребенка, — решил он и стукнул кулаком по приборной панели.

«Чувствую, люблю я ее».

Конечно, это несколько преждевременное умозаключение. Но что человеку делать, раз он так чувствует?

У Флоры все есть. Красивая, умная, изысканная. И образованная. Рисует. Читает. Зрелая женщина, способная оценить верховую прогулку, цыганское фламенко или тихий вечер у камина с хорошей книгой.

Не то что Эрика Треттель, дура безграмотная. Эрика — самовлюбленная, капризная, тщеславная девица. Флора чувствительная, щедрая и скромная женщина.

Одним словом, учительница Палмьери — идеальная пара для Грациано Бильи.

«Может, она еще и готовить умеет…»

С такой женщиной рядом он сможет осуществить все свои мечты. Открыть джинсовый магазин или даже книжный, найти домик у самого леса, сделать из него ранчо с конюшней, а она будет ухаживать за ним с улыбкой на устах, и у них будут — почему бы и нет? — дети.

Он чувствовал, что готов завести малышей. Девочку (какая красавица получится!), а потом и мальчика. Идеальная семья.

Как он вообще мог подумать, что такая женщина, как Эрика Треттель, истеричная шлюха, распоследняя подстилка, может разделить с ним старость? Флора Палмьери — вот родственная душа, которую он искал.

Единственное, чего он не мог понять, — почему такая красивая женщина девственница в таком возрасте. Что с ней такое, отчего она мужчин к себе не подпускала? Несомненно, какие-то сексуальные проблемы. Надо разузнать, что за проблемы такие, выпытать аккуратно. Но, в конце концов, ему и это нравилось. Он будет ее учителем и покажет ей все, что сам знает. Она способная. Он сделает из нее лучшую в мире любовницу.

И он ощутил, что семь его чакр наконец сбалансировались, аура пришла в порядок и он снова в гармонии с мировой душой. Печали и страхи улетучились, и ему стало легко, словно он — воздушный шарик. И захотелось сделать столько всего!

Чего только не вытворяет с чувствительной душой это странное чувство, имя которому — любовь.

«Надо срочно повидать мать».

Надо ей сообщить, что с Эрикой покончено, и рассказать про свою новую любовь. По крайней мере, так она прекратит этот цирк с обетом, хотя и жаль немного. Немую ее легче выносить.

А потом он поедет на ферму, где выращивают лошадей, а на обратном пути может заехать в магазин для охотников и рыболовов и узнать, сколько стоит арбалет.

«А вечером — романтический ужин с учительницей», — решил он и, счастливый, включил магнитофон.

Оттмар Либерт и «Луна Негра» заиграли цыганскую версию песни Умберто Тоцци «Gloria».

Грациано включил поворотник и выехал на дорогу к Искьяно Скало.

«Какого хре…»

У дороги двое пацанов, один лет четырнадцати, второй постарше, покрупнее и с дебильной рожей, били мелкого. И, судя по всему, не шутки ради. Мелкий лежал на земле, свернувшись как ежик, а эти двое пинали его ногами.

Возможно, в другой день Грациано Билья плюнул бы на это, просто отвернулся и поехал бы себе дальше, следуя правилу: не суй нос не в свое дело. Но сегодня утром, как мы уже сказали, он чувствовал себя легким, как воздушный шарик, и ему хотелось сделать столько всего, в том числе и защищать слабых, а потому он притормозил, подъехал к ним, открыл окошко и крикнул:

— Эй! Эй, вы! Вы двое!

Двое повернулись и недоуменно поглядели на него.

Этому чего еще надо?

— А ну, оставьте его!

Тот, что покрупнее, посмотрел сперва на приятеля, а потом ответил:

— Пшел в жопу.

Грациано аж онемел на секунду, а потом переспросил раздраженно:

— Что ты сказал? Куда мне пойти?

Чтобы его оскорблял какой-то недоумок?

— Ты мне не указывай, куда мне идти, засранец, ясно тебе? — гаркнул он, выставив руку с растопыренными пальцами в окно.

Второй парень, смуглый, худой, хищного вида, с белой прядкой в челке, криво усмехнулся и, глазом не моргнув, отозвался:

— Раз ему нельзя, я тебе скажу: по-шел в жо-пу!

Грациано недовольно покачал головой.

Они не поняли.

Они ничего в этой жизни не поняли.

Не поняли, с кем связались.

Не поняли, что Грациано Билья три года был лучшим другом Тони Змея Чеккерини, чемпиона Италии по капоэйре, бразильскому боевому искусству. И Змей показал Грациано пару боевых приемчиков.

И если они сейчас же не прекратят измываться над бедолагой и не попросят смиренно прощения, он эти приемчики испытает на их слабеньких тушках.

— А ну, просите прощения, живо!

— Да вали уже, — отрезал худой, повернулся и, чтоб было понятнее, еще раз пнул парня, скорчившегося на земле.

— Сейчас мы посмотрим. — Грациано распахнул дверцу и вышел.