Читать книгу "Черный лебедь - Звева Казати Модиньяни"

– Ты просто хочешь затащить меня в постель, – с усмешкой ответила я.

Его красивое лицо затуманилось. Он не обиделся и не утратил спокойствия, хоть я и дала ему повод для этого.

– Да, – сказал он, – я хочу заниматься с тобой любовью. Но если ты не готова к этому, я не стану тебя торопить.

Я улыбнулась. Он и впрямь был неотразим. Я не могла больше сдерживаться и обвила руками его шею.

– Ты знаешь подходящее место для этого? – спросила я с вызовом.

– А ты дашь мне пару часов? – не смутился Эмилиано.

– Надеюсь, что не передумаю за это время.

Я вернулась домой и приготовила свою дорожную сумку. Мать уже легла, но еще не спала. Когда я бывала в Милане, она никак не могла уснуть, не дождавшись моего возвращения. Из спальни она позвала меня.

– Сейчас у меня нет времени, мама! – крикнула я из другой комнаты. – Завтра все расскажу тебе.

У меня не было желания ни объяснять ей мою историю, ни отвечать на ее вопросы. Со своей стороны, она тоже умела чувствовать ситуацию и обычно не вмешивалась в мои дела, не докучала советами.

Мне кажется, она часто сожалела о том, что ее дочь слишком рано осталась без отца, который мог бы крепче держать меня в руках, и приписывала некоторые мои недостатки этому обстоятельству. Она боялась, что я так и останусь на всю жизнь одинокой женщиной, и не разделяла, по сути, моей любви к свободе. Она бы предпочла, чтобы я скорее следовала по пути добропорядочной заурядности, чем подражала героиням ее романов, женщинам импульсивным и довольно свободным в поведении, которые не слишком-то считались с привычными нормами морали.

Для меня, своей дочери, она хотела мужа, подобного тому, которого случай подарил ей, и мечтала о свадьбе с белым платьем и флердоранжем. Анна Гризи принадлежала к тому поколению женщин, которые застряли между сороковыми и пятидесятыми годами. Они были более свободны и независимы в сравнении со своими матерями, но еще не в состоянии были смотреть на жизненные проблемы с такой же прямотой, как их дочери.

Лично мною с юных лет руководило желание жить полнокровной жизнью, найти в ней свое место и утвердиться на нем. Я полагала, что имею право и на то, и на другое.

Несколько часов спустя мы с Эмилиано остановились перед знаменитым «Гранд-Отелем» в Римини. Гостиница была заполнена постояльцами. Свободным оставался только номер сто четыре, самый шикарный и самый дорогой.

– Согласен. Беру, – сказал Эмилиано портье.

Стояла глубокая ночь, и в холле гостиницы, кроме нас, никого больше не было.

Вместе с документами Эмилиано протянул портье банкноту в сто тысяч лир.

– Я заказываю номер на весь год, – бесстрастным тоном сказал Эмилиано.

Он знал, что это произведет впечатление, и не только на женщину.

Портье быстро взглянул на фамилию столь необычного клиента в удостоверении личности и сразу понял, что это не блеф. Издатель Мошгальдо, о котором он, конечно же, слышал, хотя и видел его в первый раз, был клиентом, заслуживающим доверия.

– Я думаю, что наш директор найдет способ оформить все формальности, связанные с этим, – сказал портье.

– Я тоже так полагаю, – кивнул Эмилиано, наблюдая за моей реакцией.

Я была буквально ошеломлена, но не подавала вида, словно давно уже привыкла к подобным сценическим Эффектам.

– Это финальный салют в твоей программе фейерверков или у тебя в запасе есть еще какой-нибудь сюрприз? – спросила я, оставаясь внешне бесстрастной.

Эмилиано взял меня под руку и повел к лифту. Молодой портье почтительно шел впереди с ключами в руке.

– Я неистощимый источник сюрпризов. Ты это увидишь, малышка, – ответил он, нарочито подражая Хэмфри Богарту, пропуская меня в номер.

Я тут же прошла в гардеробную и принялась раскладывать вещи из своей дорожной сумки, уже доставленной сюда рассыльным.

Теперь, через десять лет, я повторяла те же движения, что и тогда. Только Эмилиано больше не было. Была наша дочь, там, в гостиной, которая смотрела мультфильмы по телевизору. Как мне хотелось, чтобы он был сейчас здесь, рядом, и мог видеть нас.

Я вернулась в гостиную. Эми заснула на диване, вся перемазанная шоколадом, сжимая в руках плюшевого мишку. Я подняла ее и отнесла в свою комнату. Положила на постель и сама прилегла рядом. Долго сдерживаемые слезы хлынули, горячие и обильные, в тихом, но неудержимом плаче.

Осушив глаза платком, я заметила, что Эми уже не спит. Она глядела на меня с выражением скорее любопытным, чем испуганным.

– Почему ты плачешь? – спросила она.

– Потому что твоя мама глупая и счастливая, – объяснила я.

Отчасти это была правда.

– Я никогда не плачу, когда мне хорошо, – заметила девочка с необыкновенной серьезностью.

– Тем не менее, можно плакать и от радости, – сказала я. – Когда ты будешь взрослой, то, наверное, поймешь это.

Эми слушала меня с крайним вниманием, но ей все же не удавалось понять меня. Ее мир был лишен полутонов и переходов: добро приносило радость, а зло – горе.

– Когда это будет со мной, я тебе скажу, – пообещала она.

– А пока что не обращай внимания на мои слезы, – попросила я. – Я так счастлива, что ты здесь, – добавила я, сжимая ее в объятиях.

Эми слабо защищалась от моего внезапного проявления нежности. У нее была своя проблема, и она тут же мне ее изложила.

– А где моя кроватка? – спросила она. – Я не вижу ее в этой большой комнате.

Ей всегда удавалось удивлять меня.

– Я думаю, ты охотно поспишь со мной на этой большой кровати, – сказала я в свое оправдание. – Но если не можешь обойтись без нее, мы попросим принести тебе кроватку.

– Если здесь сейчас наш дом, у меня должна быть своя кроватка, – твердо заявила она.

– Ты точно такая, как твой отец, – заметила я, вытирая платком слезы.

Всякий раз, как только предоставлялась такая возможность, Эми принималась расспрашивать об отце.

– А какой он был? – спросила она меня тут же.

Я поняла, что очень мало рассказывала ей об Эмилиано. Моя мать иногда отвечала на вопросы Эми, сама же я всегда избегала этой темы. Я считала ее слишком маленькой, чтобы поднимать этот вопрос, который заставлял меня так страдать. Поэтому я ответила:

– Он был такой же, как ты. С виду мягкий и податливый, а в действительности упрямый и непокорный.

Телефонный звонок своей мелодичной трелью прервал меня. Я подняла трубку.

– Здравствуйте. Вас приветствует синьор Стаммер, – начал директор. – Для вас есть пакет, я готов передать его вам, но ваши два ангела-хранителя, наверное, захотят осмотреть его прежде, из соображений безопасности, как они говорят.