Читать книгу "Никаких принцесс! - Мария Сакрытина"

— Виола, в твоем мировоззрении плохих людей нет совсем? — говорит вдруг Дамиан.

Я удивленно смотрю на него. Солнце садится, бросая косые алые лучи и удлиняя тени. Дамиан в этом неверном свете кажется взрослее, чем на самом деле. Серьезнее. Не хватает черной мантии, меча в ножнах на поясе и какого-нибудь шрама на щеке, чтобы получился Темный Властелин (в моем представлении).

— Есть, наверное. Не знаю. Я не встречала, — наконец отделываюсь я уклончивым ответом. — А что?

— Ты пожалела мою мачеху. И ты так рассуждаешь… — Дамиан хмурится, убирает со лба отросшую челку, и мое сердце подпрыгивает. Черт возьми, какой же он красивый! — Просто иногда ты мне кажешься совсем ребенком, а иногда говоришь как Ромион. Это странно. Только знаешь, Ромион бы никогда никого жалеть не стал.

— Да ты его просто мало знаешь!

— Своего-то брата, — усмехается Дамиан. — Знаю, и получше, чем ты. Я помню, что ты его любишь, Виола. И не буду оскорблять его при тебе. — Он качает головой, когда я по привычке пытаюсь возразить. — Мне просто иногда… иногда очень хочется тебя спросить…

— О чем?

Дамиан сжимает кулаки и молчит, но я жду, и он все-таки решается:

— Со мной ты тоже из жалости?

— Чего?! Да как… как тебе в голову пришло!

Но Дамиан продолжает внимательно смотреть на меня. Мда. Похоже, наступило время для признания. Очередного.

Господи, когда его самооценка поднимется хотя бы на мой уровень?

— Дамиан, я же говорила, что я тебя… что ты мне нравишься. — Куцо как-то получилось. Может, еще раз попробовать? — В смысле…

Но Дамиан берет меня за руку, сжимает пальцы и улыбается — грустно так, что у меня сердце удар пропускает.

— Не надо. Не надо, Виола. Просто… Знай, что я все равно всегда буду с тобой рядом — пока не прогонишь, конечно.

— А, — усмехаюсь я. — То есть ты меня сейчас специально злишь? Чтобы прогнала? Так вот — не дождешься! Я свою настоящую любовь так просто не отпущу!

Дамиан в ответ только улыбается и снова целует мою руку. Но я вижу, все еще вижу в его глазах — глубоко-глубоко, но оно там есть — недоверие.

Знать бы еще, как его переубедить? И… почему это простое «я тебя люблю», оказывается, так сложно сказать?

Дома, в своей комнате, я долго и пристально смотрю в зеркало. Мне все еще странно видеть в нем красавицу — сквозь флер, конечно. Да, раньше после полуночи я тоже становилась красива. Да, после лягушачьей кожи эта красота ослепляла. Но и вполовину не так, как сейчас.

Я трогаю золотистые длинные пряди — они волнами струятся по спине, плечам и высокой груди, очерчивают тонкую талию и крутые бедра, и дальше — к ногам, длинным и стройным, словно у балерины. Распущенные волосы достают до пола — с непривычки я уже раз сто запутывалась в них, просыпаясь, или садилась, подстилая под себя вместо диванной подушки. Жидкое золото — и отрастают мгновенно, стоит их немного подровнять. Хотя чего там, они и так ровные. Но я бы хотела покороче…

А еще глаза — не мои, чужие, темно-синие, при определенном освещении даже фиолетовые. Не мои губы, совершенные и изгибом, и розово-алым цветом. Черты лица: идеально-ровный нос такого размера, словно его рассчитывал скульптор — и не раз, а как минимум сто. Острые скулы, ямочки на щеках, и кожа — лепесток розы.

Девушка в отражении прекрасна каждой черточкой — но это не я. Точнее, я — но где-то там, в глубине чудесных фиолетовых глаз. Глубоко-глубоко. Мне странно признаться, но я уже тоскую по своей жабьей внешности — ведь зеркала даже здесь, в моем родном мире, даже сквозь дымку флера всегда показывают меня настоящую. Красавицу. И это настолько не похоже на мое восприятие себя, что хочется кричать — но даже кричит эта красавица иначе. И голос у нее другой. Другое все.

Забавно: меня расколдовали, а я чувствую себя проклятой сильнее, чем когда-либо.

Закрыв глаза, я представляю рядом с этой красавицей Дамиана, и у меня екает сердце — от ревности.

— Что, принцесса, красота не принесла тебе счастья?

Я открываю глаза и стремительно оборачиваюсь. Это странно — не такие чувства должен вызывать бесцеремонно развалившийся у меня на постели юноша, — но да, я чувствую облегчение.

— Габи! Сколько лет, сколько зим!

— Ровно месяц, принцесса. Прикройтесь. — Мне на руки падает бархатный темный плащ, пахнущий апельсином. Фыркнув, я игнорирую его и тянусь за снятым было халатом. Кто знает, кому этот плащ принадлежал раньше?

— Габриэль, я тебе, конечно, рада, но можно ты в следующий раз постучишься и спросишь разрешения войти?

Сногсшибательный брюнет у меня на кровати поворачивается на бок, улыбается и становится очень похож на огромного кота. Того, Чеширского.

— Я демон, принцесса. Мне положено возникать из ниоткуда.

— Протестую. Ты можешь возникнуть из ниоткуда, спросив разрешения.

Габриэль тихо смеется. Но смех быстро замерзает у него на губах, и взгляд становится тоже морозный, а еще почему-то требовательный.

— Ты изменилась, принцесса. Я чувствую.

— Да. Я стала настоящей принцессой, и мне это не нравится. Подвинься.

Я падаю на кровать рядом с ним и пихаю демона руками и ногами к стене. Полагаю, раньше с Габриэлем так не обращались, потому что какое-то время (все-таки отодвинувшись) он выглядит ошеломленным.

— Тебе следовало бы быть осторожнее в присутствии высшего демона, принцесса.

— А то что? Сваришь меня на обед? Габи, я тебя не боюсь. Тебя — нет. Так что не стоит строить из себя… что ты там обычно строишь.

Он приподнимается на локте и нависает надо мной — гротескная тень, одни глаза сверкают в тяжелых сумерках.

— Нет, не боишься. Мне это нравится. Но другая тень лежит на твоем сердце, принцесса. Какая?

— Что, этого твой рентген не показывает? — ворчу я. Психоаналитик доморощенный…

Закрываю глаза и неожиданно говорю… Просто… просто давно хотелось с кем-нибудь нормально поговорить. С кем-нибудь, кто бы меня понял. А Роз сейчас так далеко и так занята…

— Я боюсь. Боюсь становиться феей, — получается жалко и по-детски, но Габриэль молча смотрит на меня, и я продолжаю: — Наследницей. Боюсь, что в Зачарованных Садах мне качественно промоют мозги и я стану как мама. Боюсь оставаться одна в том, ну, вашем мире — он, конечно, сказочный и абсурдный, но я видела, беда там может случиться вполне настоящая. А еще я боюсь своего отражения, потому что мне все время кажется, что это какая-то другая девица на меня смотрит из зеркала и надо мной смеется. И папу я боюсь одного оставлять — если со мной что-нибудь случится, он же правда один останется. Боюсь… Видишь, сколько всего я боюсь?

— Да, — тянет Габриэль. — Взрослеть страшно.

— Да что ты об этом знаешь! — нервно смеюсь я. — Тебе сколько лет, демон? Сто? Тысяча?