Читать книгу "8, 9 — аут - Владимир Буров"

— Это очень много, — сказала Даша.

— Тридцать на семьдесят, — сказал Алексей.

— Много.

— Двадцать на восемьдесят.

— Нет.

— Десять на девяносто, что ли?

— Не могу.

— Тогда семь, на меньшее я не согласен, — сказал Алексей.

— Это сто тысяч, — сказала Даша. — Большие деньги. Думаю, я заставлю тебя их отработать. Я согласна. Давай, давай, начинай. Я долго ждать не хочу.

— Хорошо, хорошо. Только одно условие.

— Какое?

— Ты не будешь пить и курить.

— Хорошо. Иначе я задохнусь на ринге. У меня тоже есть одно условие.

— Какое?

— Можно я буду звать тебя:

— Босс?

— Хорошо.

— Спасибо, босс.

Они потрахались в воде, и были еще голыми, когда опять увидели скутер. Это был именно красный скутер. Он опять шел со стороны Солнца.

— Цвет определить точно не могу, — сказал Алексей.

Даша приложила ладонь ко лбу.

— Красный.

— Быстрее плывем к скутеру! — крикнул Алексей.

— Не успеем, — сказала Даша. — Нам конец. Откуда же взялся этот — слово, производное от слова на букву б? От берега никто не отчаливал.

— Скорее всего, — сказал Алексей, — он появился оттуда. — Капитан показал рукой на крутой противоположный берег.

— Ныряй, как только он будет от нас в десяти метрах! — крикнул Алексей.

— Да, босс, — сказала Даша. Она набрала в себя побольше воздуха и перевернулась вниз. Красный скутер был уже как раз в десяти метрах. Но Алексей не стал нырять. Он поплыл к своему мотоциклу.

Противник проплыл как раз над тем местом, где скрылась под водой Даша. Гад. Он точно хотел утопить ее. А ведь она еще не стала боксером. Запутанная история.

— Надо быть настоящим Холмсом, чтобы раскрутить ее, — подумал Алексей.

Гонщик на красном скутере развернулся, ожидая появления Даши. Но ее не было на поверхности моря.

— Неужели утонула? — подумал Алексей.

Красный скутер сначала вроде бы растерялся. Он покрутил головой в круглом шлеме, и поехал в сторону Алексея. Прямо на его скутер.

Здесь наблюдательный парень или девушка может сказать, что скутер не может махать головой. Ибо у него не нет головы. И это будет неправильно, друзья мои. Это распространенная ошибка. Конечно, мы видим не двоих, а даже троих. Это скутер, водитель скутера и море. Вопрос:

— Кто из них кивает нам головой? — Кажется, однозначно, что это водитель скутера. Другие два не имеют мотающихся на шее голов. Тогда каким образом скутер все-таки смог это сделать?

Дело в том, что критик неправильно рассуждает. Он видит себя одной их трех голов дракона, движущегося по озеру. И спрашивает себя:

— Если я море, могу ли я крутить головой в разные стороны? — И отвечает: — Нет, не могу, так как у моря нет головы. И тем более нет души, чтобы привести приказ о мотании в исполнение.

— Я скутер, — рассуждает он далее. — Могу ли я мотать головой? Нет, ибо у меня тоже нет ни головы, ни души.

И тогда он, или она, спрашивает в третий раз:

— Могу ли я смотреть по сторонам, если я не море, не скутер, а просто прелестная девушка, занимающаяся критикой литературных произведений? Ответ:

— Да могу. — И делает замечательный вывод:

— Скутер крутить головой не мог.

И это ошибка, друзья мои. Распространенная ошибка среди девушек. Ибо кроме этих троих:

— Моря, водителя и скутера, — был еще один исследователь, который мог видеть происходящее. Это тот парень или девушка, на которого летел трехголовый дракон. И вот он вполне мог сказать, что скутер мотал головой. Почему так? А потому так, что у голов дракона и у постороннего наблюдателя были включены разные системы наблюдения. У Дракона это дифференциальный алгоритм, а у Наблюдателя — интегральный. Для него не было смысла выделять каждую голову Дракона отдельно. Он назвал одну, как всех. Повторяю, делить их на три не имело смысла. Более того, такое деление является ошибкой. Как говорил:

— Заратустра:

— Хотите выстрелить — нажимайте на курок.

— Прошу прощенья, может, и говорил, но не сейчас. Сейчас, так говорил:

— Шерлок Холмс. — Молодой Шерлок Холмс.

Даша плавала с другой стороны скутера. Она просто под него поднырнула. Едва успев отдышаться, она услышала канонаду. Кто-то вел из дальнобойных орудий обстрел немецких укреплений на Пляже Омаха.

Алексей убрал пистолет. Да, это его выстрелы Даша приняла за канонаду артиллерийских орудий. У него был именной Макаров. Подарок начальства, Леха расстрелял всю обойму по движущемуся на него, как торпеда скутеру. Водитель был убит. Он вылетел из седла, и упал в воду.

— Ты убил его? — спросила Даша. Она залезла на мотоцикл, и попросила убрать пистолет. — Или лучше выбрось его в воду. Нас могут обвинить в превышении необходимой обороны.

Но Алексей опять убрал свой Глок, как он его называл, в черную сумочку, которую принес с собой.

Их никто не задержал. Поставив скутер, ребята сели на автобус, и спокойно уехали в город.

На следующий день было воскресенье. Алексей с утра хотел написать объяснительную записку. Что, мол, так и так убил гада, когда он пошел на таран второй…

— А может это был третий раз? — Он задумался и пососал конец ручки. — Столько раз на нас нападали, что тут можно запутаться. Сразу и не вспомнишь. Думаю, хватит двух. — Он помнил, что никаких бумаг писать не надо. Работа под прикрытием не должна оставлять следов. Но для устного доклада материал надо усвоить. Может быть, даже понять. Зачем Ван Гог писал ботинки? Именно за тем, чтобы понять:

— Вот из ит? — А не только для того, чтобы продать за бутылку, как истинно русский человек. Чем, собственно, человек отличается от обезьяны? Обезьяна обязательно продала бы свои ботинки, если бы ей было тошно, и захотелось выпить. Человек — нет. Он сначала нарисует их и только потом продаст. Продаст для того, чтобы выпить. Но не только. Пока человек будет пить, он будет смотреть на свои ботинки на стене бара, и вспоминать. Вспоминать, что и у него когда-то были ботинки. Вспоминать и плакать.

— О чем ты плачешь? — спросит его внезапно появившаяся девушка. Она была ничего, очень похожа на пьяную даму Микки Рурка.

— Я представляю себе обезьяну. Как она удивится, взглянув через тысячу лет на эту картину.

— Чему тут удивляться? — спросила девушка. — Это не Адидас и не Монтана.

— Она удивится, поняв, глядя на эту картину, что когда-то на Земле жили люди, — ответил художник.