Читать книгу "Вопль археоптерикса - Андрей Загородний"

После слов про Берлин и главного фашиста, а потом про «завершить войну» я посмотрел на Прошу, вернее, на его затылок. Что у него за устройство? Будто провалится Гитлер в тартарары в одночасье. Очень сильно похоже на дурацкий розыгрыш. Но мысли уже заработали в другом направлении. Чтобы освоить новую машину, принцип действия которой представляешь, а какой-то дядя подписал все на своем китайском, надо сначала узнать, что и где у нее находится. А куда и зачем – разберемся. И сказал:

– Переводчика бы, Игорь Валентинович.

– Сейчас подниму капитана Вяхирева, – кивнул Мухалев.

И при чем тут этот капитан? На кухню только ходит да книжки в теньке читает. Но, видимо, недоумение мое на лбу было прописано, потому что Мухалев добавил:

– Специалист по английскому, безопасники оставили. Прибудет в твое распоряжение. Федин!..

На следующий день, ближе к вечеру Вяхирев расклеил на основные узлы, приборы и указатели «ланкастера» бумажки с переводом. Я не отставал от него, просил уточнить то одно, то другое, и скоро уже запомнил почти всю начинку панели пилота. Усевшись в кресло, обвел аппаратуру другими глазами, понял, что все под рукой. Не все, конечно. Выходило, что «ланкастер» только из кабины не запустишь. Точно, вот переключение на внешние баки. Все четыре мотора «Мерлин» – здесь. Газ… на один дюйм вперед. Вяхирев пишет, что один дюйм – это 2,54 сантиметра, ох, ты ж, зануда, не промазать бы! Да не промажем… Рычаг тормозов на левой части штурвала…

Три дня махали закрылками, стрелками приборов, запуск двигателей произвели несколько раз. Газ. Тронулись. Посыпались с корпуса камуфляжные приспособления, ветки… Торможение… Нормально.

Комэск через Федина два раза в день справлялся, как у нас идут дела. Сам тоже по «ланкастеру» лазил, когда время находил.

Отведенные три дня закончились, и… ничего. Тишина. Я сидел как на иголках, дергался. Сказано же – войну одним ударом. Так чего ждать? Умом-то понимал – как только сложится, команда сразу и придет. Может, пакет уже в эскадрилье, в сейфе лежит, командир лишь сигнала ждет, чтобы мне его вручить? Понятное дело, но все равно мучился. И Алексей мучился – он ведь второй командир в экипаже, в курсе дела, хоть и в общих чертах. Даже Проша все время ходил на кухню Бомбовоза гладить. Смотришь, – идет энергично так, будто по делу. А обернешься вслед, так он возле котлов сел на корточки и котяру задумчиво по спине ладонью утюжит.

Только к вечеру, на четвертый день, комэск в штаб вызвал, на этот раз меня одного:

– Машина, бомба в боевой готовности. Это я не спрашиваю, а утверждаю. Ваша задача – доставить бомбу в означенную в приказе местность, после чего товарищ Прохоров приступит к выполнению своей части задания. Означенная местность – Берлин. – Комэск протянул мне конверт. – План полета вручить старшему лейтенанту Морозову. Прорабатывайте, готовьтесь, сигнал вот-вот поступит. Дальше за тобой дело, Миша.

И опять тишина. И только через два дня, в шестнадцать часов ноль минут, запыхавшийся Федин принес радиограмму, перед закатом Мухалев припылил:

– Радиограмму изучил, капитан? Задание назначено на сегодня, – и добавил, как в прошлый раз: – Дальше за тобой дело, Миша.

Глава 7

«Юнкерс»

На закате и вылетели. На незнакомой машине, зато экипаж слетанный. Сзади за штурманским столом Алексей Морозов, старший лейтенант, с которым не один месяц уже летаем и в одной землянке живем. Сержант Климов, радист. Смотришь на него, например, за обедом – длинный, нескладный, соломенные вихры в разные стороны, хоть приглаживай, хоть не приглаживай. Старается выглядеть бывалым, сдерживается, а взгляд отчаянный, веселый – мальчишка. Давно ли Костиком назывался, но дело свое знает, хоть и ершится иногда, главное, на земле, не в воздухе. Галюченко, ефрейтор, бортстрелок, немолодой человек, необычный, но надежный, а это главное. И Проша. Без звания и опыта полетов. Не знаю, может, он вообще впервые в жизни в воздух поднялся. Однако ко двору пришелся и не чувствовался здесь, в кабине, чужим человеком.

Душная хмарь повисла к вечеру, но грозе быстро не собраться, когда три недели пекло стояло. Проскочим через линию фронта уже по темноте и дальше на Берлин двинем.

Летим в облачности плюс ночь, одно занятие – за приборами следить да размышлять. Штурвалом пошевеливать, конечно, изредка по плану курс менять. Хоть машина и новая, непривычная, но, как только гул двигателей пошел, сразу все на свои места встало. Думается уже не о том, какой тумблер переключить или надпись вяхиревскую успеть разобрать, а лезет в голову всякая ерунда. Бомба эта…

Проша перед пультом сидит, а бомба как живая, приборов больше, чем у меня и штурмана, вместе взятых. И все эти приборы словно шевелятся, подмигивают… Нехорошее от этого чувство, лучше бы груз спокойно в отсеке лежал, а ожил уже на пару километров ниже нас. Чего Проша ее тревожит? Просто возится от волнения. И чувствую – переживает он не от того, что который час над фашистами летим, что первый боевой вылет у него. Волнуется, как его изобретение сработает. Сумасшедший ученый, что с такого взять?

На хронометре четвертый час полета. Скоро и Берлин, зигзагом подходить будем, чтобы ПВО не засекла. Облачность внизу не плотная, но земли не видно – значит, нас и подавно. Звезды – вот они, на радость штурману. Приборы – приборами, а астрономия всегда поможет цель найти. Впрочем, Алешка уже в кабину бомбардира перебрался – отдельная кабина для управления бомбометанием на «ланкастере». Оттуда ему и наземные ориентиры искать привычнее – с носа, как на ЕР-2.

Благодушное настроение вмиг снесло, когда по Млечному Пути тень мелькнула. Наших здесь быть не должно. Англичанин? Черта с два такое везение, наверняка немец. И бомберам немецким тут делать нечего. Вынимаю голову из песка – ночной истребитель, больше некому. Может, не заметит? Ага, идиот он, что ли? Мы под ним – на фоне облаков да при свете звезд, – как на ладони. И не подерешься – «ланкастер» у нас особенный, серьезно обезоруженный.

Кричу Алешке, сам – штурвал от себя, ручки газа вперед – хоть жидкая облачность, но в ней одна надежда. Оборачиваюсь, фриц уже на хвосте висит, рядышком, силуэт виден – Ю-88. Это над Москвой они бомбардировщики, а тут – ночные истребители.

Фашист очередь пустил и носом зарылся. Хвостовых пулеметов боится, отсутствующих. Англичанина в нас опознал. Неплохо, а то сшиб бы, будто на учениях – такую-то чушку: и нам не покрутиться, и ему не промахнуться. И Галюченко со своей верхотуры за оперением его не достать. Кладу вправо, можно в штопор влететь, черт знает, как этот «ланкастер» себя на больших углах поведет. «Полагайся, Данилин, на предыдущий опыт». Положишься тут – эта машина вообще ни на что раньше мной виденное не похожа.

Очередь стучит по фюзеляжу. Точно бьет, зараза. «Юнкерс» сделал новый заход – у него и скорость, и маневренность. А может, другой это – их истребители парами работают.

– Хана! – кричу. – Сбили!

Климов тоже кричит, что именно – не разобрать. Фриц справа заходит, но не видно ничего, я оглядываюсь, успеваю заметить только Прошину морду – в крови всю, а в окне – плексиглас в трещинах. Задело физика нашего. Но Проша не верещит и за голову не хватается – дергает свои переключатели еще быстрее, чем я штурвалом ворочаю.