Читать книгу "Я превращаюсь в дождь - Эльвира Смелик"

Когда начинались командные игры, Олеся просто отходила в сторону, усаживалась на трибуну. Раньше физрук интересовался:

– А ты почему сидишь? Не скучно тут одной? Не скучно. Наоборот. Привычно и спокойно. Но вслух Олеся говорила другое, и неважно, во что играли одноклассницы – в волейбол, ручной мяч или в баскетбол:

– Не хочу другим мешать. У меня плохо получается.

– Так никогда и не получится, – назидательно заявлял физрук, – если все время на лавочке сидеть. На то и уроки, чтобы учиться. Это же не соревнования, не олимпиада.

Но, конечно, насильно на поле не выталкивал. А потом махнул рукой и вообще перестал подходить.

Трибуны на школьном стадионе самые обычные – под металлической крышей три ряда скамеек без спинок, амфитеатром. Олеся устраивалась на самой нижней. С нее неба видно больше.

То, что происходит на поле, совсем не интересно. Ну, бегают с мячом, толкаются, орут, сердятся. А вот на все остальное – дома, деревья, облака – можно смотреть бесконечно, каждый раз находя что-то особенное. Но сегодня не получилось «как обычно».

– Вячеслав Михайлович, а у нас в команде на одного человека меньше. Не честно! – раздалось раньше, чем Олеся успела дойти до трибуны.

Физрук преградил дорогу.

– Ерганова, ну давай уже, в конце-то концов, – не столько настаивал, сколько просил и подбадривал: – Поддержи одноклассниц. Хватит уже отсиживаться. А, Олесь? Давай-давай-давай! – Осторожно ухватил за плечи, развернул, подтолкнул в спину, одновременно отвечая: – Петриченко, ты просто не всех посчитала. Вот еще Ерганова с вами.

– Чего? – Наташа, та самая, что сидела за третьей партой перед Олесей, озадаченно свела брови. Будто физрук ей анекдот рассказал, а она так и не поняла, где надо смеяться. Не смешно потому что. – Да от ворот больше толку, чем от нее. И под ногами не мешаются.

– Петриченко, не выступай, – одернул Наташу физрук. – Сама же жаловалась, что игроков не хватает.

Но та хмыкнула, безнадежно махнула рукой:

– Да пусть лучше не хватает, чем она. Да вообще это же одно и то же. И так и так – пустое место.

– Петриченко! – Вячеслав Михайлович осуждающе повысил голос.

Но Наташа уже развернулась, зашагала по полю прочь. И остальные девчонки потянулись за ней. А физрук только проговорил растерянно:

– Эх, Ерганова!

Будто Олеся во всем виновата. Но она…

Ей все равно. Пускай пустое место. Для Петриченко, для всех остальных. Олеся и не собиралась быть для них кем-то. Даже лучше, если проходят мимо не замечая, не задают вопросы, никуда не тянут, не трогают.

Да разве обязательно, чтобы тебя видели непременно все? Разве не достаточно существовать только для нескольких человек, которые по-настоящему важны? Для себя. Ну… еще для родителей. Вот это действительно имеет смысл. А все остальные…

Нет, конечно, пусть они тоже существуют. Но будут смыслом для кого-то другого. Олесе достаточно и того, что у нее уже есть.

До конца урока осталось совсем чуть-чуть, когда одноклассники дружной толпой повалили со стадиона к зданию школы. Олеся нарочно задержалась. Переодеться она успеет, недолго, зато в раздевалке уже будет не так тесно и шумно. Она осталась бы на улице и подольше, но физрук оглянулся у выхода, заметил, окликнул:

– Ерганова, але! Ты там, случаем, не приросла к лавочке? Или задремала?

Олеся отрицательно мотнула головой, поднялась.

Физрук дождался ее, посмотрел с упреком:

– Да что ж ты такая? Словно не живешь, а время убиваешь. Ничего тебе не интересно.

Неправда! Вовсе не «ничего». Это просто физкультура такая. Не всем же нравится бегать и прыгать. А уж тем более носиться по полю, стараясь выхватить у другого мяч, злиться, орать. Вот это действительно неинтересно. Но физкультура – это же еще не «всё».

В раздевалке и правда уже закончилось самое столпотворение. Олеся подошла к крючку, на котором висела ее школьная форма. Пиджак, блузка. А где юбка?

Олеся заглянула под стул, проверила в сумке – вдруг засунула случайно, потом осмотрела раздевалку. Может, юбка упала и ее не заметили, отбросили в сторону или перевесили на другой крючок?

Нет нигде. И крючки почти все уже свободны, последние пиджаки дожидаются, когда хозяйки их наденут. А вдруг кто-нибудь из одноклассниц случайно прихватил Олесину юбку, не разобравшись затолкал в пакет вместе со своими вещами? Всё одинаково темное – что школьная форма, что физкультурная. Только футболки и блузки белые.

Олеся выпрямилась, сжала пальцы в кулаки – так сразу чувствуешь себя сильнее.

– Девочки! – выдохнула решительно. – А никому не попадалась моя юбка?

В первое мгновение ничего не изменилось, одноклассницы продолжали копошиться. А потом Ковалева обернулась, переспросила удивленно:

– Юбка?

И еще несколько пар глаз заинтересованно уставились на Олесю.

– Да, – подтвердила она.

– Мне не попадалась, – сообщила Ковалева. И еще несколько голосов произнесли примерно то же самое, а кто-то посоветовал:

– Посмотри у себя как следует.

Олеся тщательно перетряхнула и вещи, и содержимое сумки, надеялась до последнего. А когда все ушли, еще раз обошла раздевалку, заглядывая под стулья.

Глупо. Все глупо. И поиски, и надежды, и чужие шутки. Потому что теперь уже яснее ясного: если засунули куда-нибудь или с собой унесли – точно не случайно.

Ну зачем, зачем кому-то так поступать? Делать гадости просто так, без причины. Но даже если есть причина, все равно – зачем? Для смеха? Или есть что-то приятное и притягательное в том, чтобы кого-нибудь обидеть?

И как теперь быть? Наверное, надо сменить футболку на блузку и пиджак, но остаться в спортивных штанах. Они тоже темные, хотя и заметно, что не форменные брюки: синие, широкие, с тонкими белыми полосками по боковым швам. За партой не видно. Но до парты еще надо дойти. А вдруг вызовут к доске?

В раздевалку уже заходили девчонки из другого класса, бросали озадаченные взгляды. Олеся не стала дольше раздумывать, сдернула с крючка пиджак и блузку, торопливо сунула в пакет из-под спортивного костюма, выскочила в рекреацию.

В кабинет она вошла со звонком, когда одноклассники уже расселись по местам. Проскользнула следом за Светланой Сергеевной, рассчитывая нырнуть за парту, пока та будет неторопливо вышагивать до своего стола. И не успела, чуть-чуть. Классная все-таки заметила Олесю. И то, что одета она не в ту форму, заметила.

– Ерганова, а ты почему в таком виде?

И все уставились, конечно, хотя до этой минуты не обращали на нее никакого внимания. И ждали, что́ Олеся ответит.

У каждого свой интерес, да?

Она сделала вид, что не замечает направленных на нее взглядов. А те осязаемо кололи, долетали холодной снежной крупой даже из самого дальнего угла кабинета.