Читать книгу "День, когда явились боги - Эрих фон Дэникен"

Благодаря наплыву туристов Тикаль в наши дни поистине обрел новую жизнь.

Величественные монументы высятся прямо посреди джунглей.

На этих побуревших от времени стелах изображены головы богов.　

Путешествие в далекое прошлое

А спустя три дня Хулио тоже покинул «Джангл Лодж». Он пообещал мне непременно найти нас в Финкас Лас Иллюзионес, Лос Тарросе или Бильбао; там, по его рассказам, сохранились следы присутствия богов — огромные каменные объекты, которые до сих пор пользуются особым почитанием у местных индейских племен как «камни богов». Некоторые из них настолько велики по размерам, что просто не смогут уместиться ни в каком музее и поэтому лежат там же, где и в древности. Однако великан предупредил меня, что я ни в коем случае не должен расспрашивать, где находятся археологические объекты, а спросить, где я могу видеть пьедрас антигуас, то есть древние камни. Хулио самым детальным образом описал дорогу к столь любопытным достопримечательностям, отметил их крестиками на карте. Именно там, наставлял он нас, и спросите о камнях.

Надо сказать, что гватемальцы — народ приветливый и радушный, что иной раз выглядит довольно комично, но — не любящий выдавать чужакам свои секреты.

Мы двинулись в путь на видавшем виды «Фольксвагене», знаменитом «жучке», держа курс на глубинные районы провинции Эсквинтла, лежащей на южной окраине гватемальской возвышенности, и далее, к побережью Тихого океана. Не доезжая километров 50 до берега океана, наставлял нас многоопытный Хулио, мы непременно увидим те самые пъедрас антигуас, то бишь древние камни.

В Санта-Люсия мы наткнулись на нечто вроде общественной прачечной, расположившейся под навесом. Множество девушек и женщин, сновавших вокруг печей и то и дело бегавших к колодцам, стирали и полоскали здесь целые груды белья. Остановившись, мы уставились на колодец, и молодые девушки тотчас прикрыли свои прелестные груди, а пожилые женщины надели фартуки.

— Не могли бы вы сказать, как нам найти древние камни? Ну, Лас Иллюзионес, Лос Таррос, Бильбао?

В ответ послышались смешки и хихиканье, девушки оживленно защебетали о чем-то, и деревенские красотки принялась указывать самые разные направления.

— Милые дамы, — произнес я, стараясь придать своему тону как можно больше галантности, — не могли бы выбрать какую-нибудь одну сторону?

И тогда из круга развеселившихся дев вышла черноволосая красавица, решительно направившаяся в нашу сторону. Смуглая от загара, в джинсах, красиво облегавших ее изящные округлости, она стояла, скрестив руки на груди. Она поинтересовалась, откуда мы и кто такие. Да, видно, в этих краях каждый может потребовать у вас предъявить документы…

— Из Европы, милая, из одной далекой, доброй страны, где много красивых гор и зеленых лугов. Из Швейцарии, — отозвался я.

Ах вот как, отвечала черноволосая нимфа. Это название ей уже доводилось слышать. Кажется, это там недавно тайно причалила к берегу русская подводная лодка. О, если бы не традиционная европейская галантность в общении с дамами, я расхохотался бы во все горло. А так мне пришлось терпеливо объяснять красавице, что этот неприятный инцидент произошел у берегов Швеции, а не Швейцарии, и что моя родина не имеет выхода к морю. Тогда чернокудрая фея, явно проявляя интерес к политической жизни старушки Европы, задала мне следующий вопрос: а к какой Германии — Западной или Восточной — относится моя бедная Швейцария. Мне пришлось вновь разочаровать мою прелестную собеседницу. Швейцария, заявил я, — это вполне самостоятельное государство, представляющее собой самую древнюю демократию из ныне существующих в мире. А затем, как бы в продолжение этого геополитического ток-шоу, я задал девушке встречный вопрос, поинтересовавшись, где находится Финкас.

Чернокудрая собеседница указала руками сразу в три стороны:

— Вон здесь, тут и там.

— А что находится здесь?

— Бильбао. Поезжайте прямо на деревенскую площадь, у перекрестка сверните вправо, а затем — влево. А там опять спросите у кого-нибудь…

— А Лас Иллюзионес и Лос Таррос?

— Тогда поезжайте в сторону Мазатенанго, в соседнюю деревню!

Больше я от нее ничего не смог добиться. На прощание я еще раз полюбовался ее округлыми формами, туго обтянутыми джинсами, и прелестной девической грудью, по которой скользили лучи палящего солнца. Право, в такой компании ночь в «Джангл Лодж» показалась бы мне куда более приятной… И как они только могут терпеть москитов? Наверное, издревле научились сосуществовать с ними…

Фото, сделанные во время поездки к «пьедрас антигуас».

Общественная прачечная в Бильбао.

Финкас, обладатели несметных сокровищ

помимо маиса и кофе

В Бильбао, казавшемся совершенно пустынным и вымершим от полуденной жары, нам встретился тяжелый трактор. За его рулем восседал сеньор с острой бородкой, рядом с которым виднелись двое детей-индейцев; при виде иноземцев они вздрогнули и поспешно схватились за свои мачете. Мы обратились к сеньору:

— Мы ищем пъедрас антигуас! Не могли бы вы подсказать, где мы можем их увидеть?

Погрузившись в раздумье и окинув критическим взором наш бедный «Фольксваген», сеньор после долгой паузы пробурчал:

— Вы что же, археологи? — Сам тон его ответа свидетельствовал о том, что у него с археологами, мягко говоря, неприязненные отношения.

Нет, отвечал я. Мы приехали из Швейцарии и хотели бы просто сфотографировать древние камни. При упоминании о Швейцарии его лицо расплылось в добродушной улыбке:

— А, так вы, значит, швейцарец! Я знавал двоих швейцарцев-инженеров. Ничего не скажешь, порядочные люди!

Я сухо поблагодарил его за комплимент в адрес моих соотечественников и попытался понять, что же мой собеседник мог сказать детям на каком-то загадочном индейском диалекте. Затем один из мальчишек соскочил с трактора и преспокойно забрался в наш «жучок», по-прежнему не выпуская из рук мачете. Мы тронулись, и мальчишка, выполняя роль лоцмана, на ломаном или, лучше сказать, исковерканном испанском объяснял мне, как лучше пробраться по узким проселочным дорогам, петляющим между полями маиса и плантациями кофе. Наконец наш проводник тоном приказа крикнул «стоп!» и, поднявшись на сиденье, принялся лихо прорубать своим мачете настоящую просеку в зарослях дикого маиса, стебли которого достигали добрых двух с половиной метров в высоту, а листья норовили хлопнуть нас по ушам. Затем, приглядевшись, он крикнул: «Туда!» Выйдя из машины, мы сделали буквально несколько шагов и очутились на небольшой светлой просеке, служившей изысканной рамой для одного из пьедрас антигуас величиной 3,4 × 4 м, четко контрастируя своей зеленью с иссиня-черным базальтом последнего.