Читать книгу "Гавана. Столица парадоксов - Марк Курлански"

Гавана росла как торговый порт. К XVIII веку корабли здесь перевозили сахар, кожу, табак — что добавляло новые оттенки к ее печально известным запахам — и твердые сорта кубинской древесины, на которые возник огромный международный спрос. Все больше и больше африканцев ввозилось в качестве рабов, чтобы дешево производить эти выгодные товары, особенно сахар.

Когда в 1723 году в Гаване соорудили верфь, порт превратился и в крупный центр судостроения. Между 1724 и 1796 годами здесь построили 114 испанских военных кораблей. Корабли гаванского производства пользовались большим спросом, поскольку считалось, что кубинское дерево по качеству намного превосходит европейское.

К концу XVIII века жизнь гаванского общества стала куда менее демократичной, чем была за сто лет до этого. Кубинские поселенцы, накопившие средства для постройки особняков, утверждали, что ведут свой род от конкистадоров, и приписывали себе титулы, зачастую вымышленные и включавшие в себя названия кубинских городов и провинций.

Теперь в Гаване стояло семь больших церквей из камня, а вдоль ее узких улиц возвышались основательные каменные дома с черепичными крышами. Архитекторы, как и во многих странах Латинской Америки, приехали из Андалусии, что на юге Испании, а та находилась под властью мусульман на протяжении восьмисот лет, прежде чем христиане изгнали их в 1492 году. Архитектура с арабскими мотивами, которую привезли андалусцы, была рассчитана на жаркий климат.

Дома, спроектированные андалусскими архитекторами, имели большие, украшенные деревянной резьбой дверные проходы. В темных внутренних помещениях было мало окон, пропускавших жаркие солнечные лучи. Попадавший в комнату скудный свет рассеивался полукруглыми стеклами ярко раскрашенных геометрически правильных витражных секций над дверями или окнами.

Дворец генерал-капитанов на Пласа-де-Армас выглядел почти так же, как сейчас, после недавней реконструкции. Из газеты Illustrated London News, 21 августа 1869 г.

В центре каждого дома располагался открытый дворик-патио, облицованный плиткой и украшенный цветами, вьющимися растениями и пальмами в горшках. Праздники и большинство мероприятий проходили в патио — это было самое прохладное место в доме.

Высота новых домов обычно составляла два этажа. Первый этаж использовался как склад, иногда в нем были магазинчик-другой. Семья жила на втором этаже с выходившими на улицу балконами и галереей — крытым балконом над патио.

* * *

К середине XVIII века к городским укреплениям добавились надежные дома, которые было не так-то просто сжечь, три крепости и стена; гаванцам казалось, что они в безопасности. В городе располагалось много испанских военных. На Пласа-де-Армас генерал-губернатор правил из «тронной залы» Дворца генерал-капитанов с ее высокими потолками и красными портьерами. В порту царила оживленная жизнь, и гаванцы процветали.

Но 7 июня 1762 года британские захватчики с армией численностью свыше одиннадцати тысяч человек высадились в Кохимаре (Cojimar) — небольшом порту в нескольких милях к востоку от Гаваны. Командор Огастес Кеппель собрал войска, размахивая шляпой, и пообещал богатую добычу, провозгласив, что после того, как солдаты возьмут «вон тот городок», они станут «богаты, как евреи». Через два месяца отчаянных сражений прибыло подкрепление из Северной Америки, в том числе подразделения, которые через несколько лет будут сражаться против англичан в Войне за независимость. 13 августа испанцы сдали Гавану.

Для горожан это было ужасное событие и горькое поражение, трагическое несчастье. Британские войска они называли «мамеями»[14] в честь тропического фрукта с красной мякотью.

Даже сегодня момент выяснения отношений — рассерженная жена приходит домой, начальник вызывает на ковер — называется la hora de los mameyes (час мамей).

Память осталась, а англичане — нет. Во время двухмесячной осады испанцы увезли все сокровища подальше, и британским солдатам удалось награбить не так много. Впрочем, Лондон в любом случае мало интересовался Гаваной, она была лишь пешка, которую разыграли в переговорах. Менее чем через год, в июле 1763 года, последние из «мамей» погрузились на корабли, и Гавана вернулась к Испании. В Парижском договоре, который подписали Британия, Испания и Франция несколькими месяцами раньше, испанцы получали Гавану обратно в обмен на Флориду. Уильям Пит Старший, прошлый и будущий премьер-министр Англии, выразил мнение, что это неудачный обмен. Проверить это уже не получится.

Три. Опасности Черного города

«¡Acabar con los negros!» repitió D. Candido fingiendo sorpresa. «No hará tal, por la sencilla razón de que de ellos está llena el Africa».

«Запорет до смерти всех негров? — с притворным изумлением повторил дон Кандидо. — Этого он никак сделать не может по той простой причине, что в Африке негров — хоть пруд пруди»[15].

Сирило Вильяверде

(Сесилия Вальдес), 1882

То, что определило облик и характер Кубы, а также облик и характер Гаваны — и одновременно сделало их такими разными, — это рабство. Неоднократно высказывалось мнение, что влияние рабства на современную Кубу преувеличено; однако настолько глубоко и фундаментально рабство отразилось и на Гаване, и на Кубе, что переоценить его практически невозможно.

Рабство на Кубе просуществовало дольше, чем в любой из стран обеих Америк. Когда я впервые приехал сюда в 1980-е годы, можно было встретить кубинцев, у которых бабушки и дедушки родились в Африке. Рабство здесь отменили только испанским королевским указом от 7 октября 1886 года. Это значит, что, когда Фидель Кастро пришел к власти 1 января 1959 года, рабства не было всего семьдесят два года. Куба откололась от своей метрополии только шестьюдесятью годами ранее. Рабовладельцы возражали против кубинской независимости, а их внуки составили значительную часть богатой олигархии, которая первоначально выступала против революции Фиделя Кастро.

Испанцы запустили торговлю африканскими рабами на американских континентах. Считается, что сын Христофора Колумба Диего положил ей начало в Сан-Доминго в 1505 году, однако есть свидетельства, что африканцев ввозили уже в 1501 году. В 1513 году Амадор де Ларес, богатый кубинский землевладелец, получил разрешение привезти четырех африканских рабов с соседней Эспаньолы (сегодня на этом острове находятся Доминиканская Республика и Гаити). Этот документ — самое раннее свидетельство о рабстве на Кубе. Испанские Эспаньола и Куба стали первыми рабовладельческими колониями на двух американских континентах, но на первой из них рабство отменили в 1822 году — намного раньше, чем на Кубе.