Читать книгу "Скандальная любовь - Бренда Джойс"

Они молча шли вдоль ручья. Герцог взял у нее поводья и вел обеих лошадей. Между ними возникло странное напряжение. Сердце Николь бешено колотилось. Никогда раньше ей не приходилось испытывать подобное. Однако необходимо было о чем-то говорить.

Поняв, должно быть, ее состояние, герцог заговорил о погоде, о том, как тихо и хорошо в этот час в лесу.

— Похоже, вы страстная наездница?

Это было не то слово. Она была более чем страстная, но решив, что скромность — одно из достоинств леди, просто ответила «да». «О чем бы еще поговорить, — мучительно думала Николь, — ведь не о лошадях же…»

— Я… Я очень люблю ездить верхом.

Он искоса посмотрел на нее и слегка изменившимся голосом произнес:

— Я тоже люблю.

Она проглотила слюну. «В свои слова он явно вложил какой-то дурной смысл», — подумала Николь.

— Я езжу верхом ежедневно, — продолжала она.

Он посмотрел на нее в упор.

— Вы катаетесь медленно или быстро, Николь?

Она опустила глаза, представив себе, как мчится во весь опор во время охоты, и сказала:

— Быстро.

— Быстро… — повторил он задумчиво, останавливаясь.

Ей тоже пришлось остановиться, так как он держал ее за руку.

— Как быстро?

— Я… Я не знаю. — Его манера вести себя волновала ее.

— Вам нравится быстро ездить? Опасность возбуждает вас?

«Нет ничего увлекательнее, чем взять на полном скаку барьер высотой в четыре фута», — подумала Николь про себя, а вслух сказала:

— Да.

Он еще крепче сжал ее руку и на некоторое время замолчал.

— Вы так не похожи на других. Мне еще не приходилось встречаться с женщиной, которая сама призналась бы, что ее увлекают опасные приключения.

Николь взглянула на него, не понимая, что он этим хотел сказать: комплимент это или нет. Она по-прежнему плохо соображала.

— Не поехать ли нам дальше?

— В качестве партнеров по верховой езде?

— П… партнеров по езде? — выдавила она из себя с трудом, заикаясь, не веря в свое счастье и не вполне понимая его.

— В… вы тоже любите охоту?

Герцог взял ее за другую руку и крепко их сжал. Теперь она не смогла бы от него вырваться, да ей этого и не хотелось.

— Только сегодня, — сказал он грубо. — Так какая вы наездница, Николь?

Оказавшись у него в объятиях, она знала, просто чувствовала, что сейчас он ее поцелует.

— Оч… очень хорошая, — прошептала Николь.

— Я полагаю, превосходная.

Его руки скользнули вверх по ее фигуре, прижимая ее к себе.

Николь еще никто не целовал. Она и представить не могла, что может быть хорошего или приятного в том, что какой-то мужчина своими губами прикоснется к ее губам. Но это было раньше. А вчера она так бесстыдно мечтала о его поцелуе. Боже правый, сейчас она узнает это…

— Не будем притворяться, Николь, я хочу вас, очень хочу вас.

Николь не могла поверить тому, что услышала. Их тела соприкасались, ее грудь касалась его груди. Их уста слились в медленном, мягком, деликатном поцелуе. Восторженное ощущение наполнило ее, когда он стал соблазняющими поцелуями покрывать ее лицо. Он все сильнее и сильнее сжимал ее, поцелуи стали более жаркими и страстными.

Николь задыхалась в объятиях герцога. Губы настойчиво и почти жестоко требовали немедленного повиновения. Она чуть приоткрыла рот и с изумлением почувствовала, как он резким движением всунул туда свой язык. Он был не менее активен, чем его хозяин, и вдруг жар незнакомого желания охватил Николь.

Она прижала свой язык к его. Реакция была мгновенной. Герцог застонал, обхватил руками ее ягодицы и крепко прижал ее к своему длинному, твердому символу мужества. Николь отчаянно дрожала в его объятиях и пыталась уклониться от его настойчивых действий, в то же время всем телом страстно прижимаясь к нему.

Вдруг он резко положил ее на траву у ручья и лег на нее сверху. Его член уперся в бедро Николь, и она вскрикнула от невероятного, удивительного удовольствия. Потом она почувствовала, как он задирает ей юбки.

— Сейчас, Николь, сейчас, я обещаю тебе, что постараюсь дать тебе все, что ты хочешь: я объезжу тебя так, как никто никогда не объезжал!

Николь ни о чем не могла уже думать. Его рука скользнула ей под юбку и легла на бедро, он целовал ее в шею. Николь застонала и слегка приподнялась, когда вдруг почувствовала, будто бы острый камень впился ей в голову. Глаза широко открылись, и она вдруг все осознала. Вот она лежит на спине, на траве и в грязи, а герцог Клейборо обращается с ней так, как никогда не обращаются с леди.

Николь не сопротивлялась, несмотря на отчаянный протест рассудка. Вцепившись в его длинные густые, каштанового цвета волосы, она стонала и вздрагивала. Его рука продвигалась все дальше по ее бедру, и только тонкая кружевная ткань отделяла его плоть от цели. Наконец он стал расстегивать кнопки на ее жакете… Этот неистовый герцог Клейборо, пронеслось в голове, что он может подумать о ней? Ей непременно надо стать его женой.

Это желание оказалось сильнее, чем все другие, и она, перехватив его руку, вскрикнула:

— Нет, пожалуйста! Не так!

Он мгновенно замер и ждал, пока успокоится сердце.

Несмотря на буйную страсть, сотрясавшую все ее тело, Николь нужна была ясность. У нее не было никакого сомнения в том, что она зашла слишком далеко. Ни одна леди не позволила бы себе делать то, что сделала она. В нее вселился спасительный страх, который победил все ее желания.

Неожиданно герцог скатился с нее и сел на траву рядом.

— Вы правы, простите, — сказал он, не глядя в ее сторону.

Этого Николь никак не ожидала и закрыла глаза с облегчением. «Господи! Хоть бы он не осудил ее, не счел аморальной. Что означает его извинение?»

Когда она открыла глаза, он уже поднялся и смотрел на нее сверху вниз. Его взгляд был суровее обычного. Она попыталась догадаться, о чем он думает, но не смогла. Лицо герцога стало непроницаемо.

Он протянул ей руку, и Николь, краснея, взяла ее. Он поднял ее рывком. Под его пристальным взглядом ей было очень неловко, и она старательно отряхивала и поправляла одежду, боясь спросить, что он о ней думает. Мысли сменяли одна другую. Она навсегда уронила себя в его глазах. Да и вряд ли могло быть иначе. И это — она. Она, кого никогда по-настоящему не интересовало мнение мужчин о себе, кто потратил часы, готовясь к этой встрече, только, как оказалось, для того, чтобы погубить все своей необузданностью.

— Это не ваша вина, — сказала она сквозь подступавшие к горлу слезы, расправляя платье.

— Я лучше знаю, — сказал он спокойно, все еще глядя на нее. — Леди не заслуживает того, чтобы ее опрокидывали в грязь, как молочницу.