Читать книгу "Голос сердца - Юлия Богатырёва"

Пока я пытался разобраться со своими ощущениями, она видимо, решила, что быть ее другом мне не по зубам, потому что сказала:

— Так, кажется, ты не согласен с моими словами. Может у нас разное понятие дружбы и то, что я сказала, тебе не по душе? Если так, то еще не поздно все отмотать назад и вернуться на прежние позиции. Надо же как я сглупила — досадливо поморщилась она — надо было сразу этот момент обговорить…

— Нет — прервал я ее, наконец, совладав с эмоциями — все правильно. Ничего назад отматывать не надо. Понятие дружбы у нас совпадает.

Мне вдруг захотелось сказать ей что-нибудь очень приятное:

— Я обещаю тебе, Оля, что стану тебе именно таким другом как ты сказала. И я очень постараюсь, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении мне помогать. Даю слово.

Ольгины глаза удивленно расширились, но она ничего не ответила. Лишь смущенно улыбнулась и, застенчиво кивнув в знак согласия, вошла в кабинет. А я остался стоять в проходе, пытаясь переварить наш разговор и понять, что именно сейчас произошло. Ничего путевого в голову не приходило, мозги не прояснялись. Внезапно подумалось: «А она красивая, когда улыбается. Все лицо как-то освещается изнутри. И фигура вроде ничего. Только она не пытается, как другие девчонки подчеркивать ее одеждой, вот и незаметно сразу. И почему я считал ее серой мышкой? Неужели только лишь потому, что она не старается привлечь к себе внимание как другие и скромно читает в уголке? Где были мои глаза все это время?! В ней нет ничего серого и обычного, сплошной нестандарт. Хм, думаю дружить с ней будет одно удовольствие, во всяком случае, не скучно — это точно. И подумать только, за этот подарок я должен благодарить Нестерову. Если бы мы тогда не поругались, она бы не вмешалась, и я бы и дальше все оставшиеся три года учебы продолжать смотреть мимо Соколовой, не подозревая о том какая она на самом деле… Вот уж точно, все что происходит — к лучшему».

От размышлений отвлек недовольный голос преподавательницы по английскому:

— Идолбаев, ты что так и будешь топтаться в проходе или все-таки войдешь? — оказывается я так задумался, что даже не заметил, как она подошла к аудитории. Пришлось сделать над собой усилие и вернуться к реальности. Ладно, у меня еще будет время все обдумать потом, в спокойной обстановке, а сейчас лучше сосредоточится на предмете — Нину Павловну лучше не злить, с ней шутки плохи: так будет заваливать на зачете, что пересдавать замучаешься.

Пятница, 17 октября 2003 г.

Ольга

Сегодня был сложный день — предстоял зачет по бухгалтерскому анализу и контрольная по российским стандартам аудита. У нас было «окно» — свободная пара между двумя другими. Я сидела в читальном зале и пыталась повторить лекции по обоим предметам. Но мне никак не удавалось сосредоточится на учебе. Мысленно я все время возвращалась к понедельнику и разговору с Идолбаевым.

Последние три дня Адам в академии не появлялся, и я, честно говоря, вздохнула с облегчением — понятия не имею как теперь себя с ним вести. За это время я смогла все обдумать и трезво взглянуть на ситуацию. Не понятно было, почему он вдруг решил, что у меня хватит сил его останавливать во время приступов бешенства, особенно если (как он сам сказал!) до этого никто с ним справится не смог. Сама я в себе таких суперспособностей не ощущала. Да у меня до сих пор внутри холодеет при воспоминании об инциденте со старостой — так я перенервничала. Это же чистой воды авантюра! Как я позволила себя в это втянуть, ума не приложу. Ведь сама, добровольно согласилась служить буфером между ним и бедными жертвами его необузданного гнева! Интересно, где были мои мозги в этот момент? Взяли выходной или совсем уволились?! Я всю жизнь старалась избегать конфликтных ситуаций, а тут сама на это подписалась. И ведь теперь не откажешься, уже пообещала помогать. А свои обещания я привыкла выполнять и не собиралась менять свои привычки.

Да еще этот дружеский договор… Я же до этого злополучного разговора не собиралась с ним дружить, а тут так запросто на дружбу согласилась, как будто всю жизнь только об этом и мечтала, да еще и объяснила как именно со мной дружить надо! И ведь никто меня за язык не тянул, что на меня нашло? Чует мое сердце, теперь при всем желании так просто отвязаться от него мне не удастся. Интересно все-таки, что он такое со мной сделал, загипнотизировал что ли? Я попыталась еще раз вспомнить о чем мы говорили.

Так. Сначала он выразил мне свою благодарность за прошлое вмешательство (подмазался, значит, чтобы усыпить мою бдительность). А я, дуреха, и расслабилась сразу: мстить и ругаться со мной не собирается — вот и ладушки. Он наверно, на это и рассчитывал. Потом он заговорил об этом дурацком предложении стать тормозом его ярости. Мне никогда такое и в голову не могло прийти, вот и приняла все за шутку. А он разволновался и вдруг разоткровенничался, про семью свою рассказал, про то как трудно ему, бедному, справится с дурной наследственностью. Ну, здесь он хоть не врал, это я бы заметила и дальше даже слушать бы не стала. Зачем он так мне доверился? Пытался вызвать во мне сочувствие и надавить на жалость? И ведь почти получилось! Если бы инстинкт самосохранения вовремя не проснулся, сразу бы и согласилась. А так остатки здравого смысла еще удерживали меня от этого опрометчивого шага. Но Адам и не думал сдаваться: он как будто не слышал моего «нет» и продолжал настаивать на своем. Вот ведь угораздило же нарваться на такого упрямца!

А я еще к тому же боялась рассердить его своим отказом: после всего, что он рассказал о себе — Идолбаев мог воспринять это как настоящее оскорбление. На месте Нестеровой оказаться мне совсем не хотелось, поэтому я так старалась смягчить свой отказ хоть какими-то аргументами. Но это не помогало. С такой настойчивостью мне раньше не приходилось сталкиваться: он и уговаривать меня пробовал, и пытался воззвать к моей совести, и даже подкупом не побрезговал. Вот последнее было явно лишним: это так некрасиво прозвучало, так унизительно — что я сразу излечилась от сочувствия, вызванного его откровенностью. Это был самый подходящий момент, чтобы уйти. Какая жалость, что я не успела им воспользоваться…

Видимо тут и была моя ошибка — надо было скорее уносить ноги, а не развешивать уши! Он вдруг принялся так отчаянно меня упрашивать, словно от этого зависела его жизнь. Это прозвучало так контрастно после издевательского предложения об оплате, что я не смогла проигнорировать этот крик души. Какая же я все-таки мягкотелая! Другая бы на моем месте сказала бы: «Идолбаев, это все твои проблемы, а не мои. Так что разбирайся с ними сам». Жаль, что я так не могу — слишком уж добрая и отзывчивая. (Я, между прочим, заметила, что в нашей жизни эти качества скорее мешают, чем помогают).

И под конец он меня совсем уж удивил своим предложением о дружбе. Адам сказал это с такой робкой, но искренней интонацией, что у меня язык не повернулся ему отказать. К тому же, как ни странно, в тот момент мысль о дружбе с ними вовсе не вызвала во мне отторжения. Наоборот, со мной произошло что-то странное, я как будто раздвоилась: одна часть меня уверенно сказала «Да, это будет здорово», а вторая отчаянно кричала «Нет, ты еще об этом пожалеешь». Этот невозможный человек окончательно лишил меня равновесия! Я совсем запуталась и не знала, что выбрать. Вот тогда я и задала Адаму контрольный вопрос: