Читать книгу "Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания"

Кольбер стал военным комиссаром в ведомстве, возглавлявшемся одним из дальних родственников его семьи. Задачи французского военкома XVII века существенным образом отличались от задач российских военкомов XXI столетия. Нашему герою было, пожалуй, тяжелее, чем сотрудникам современных военкоматов, кормящихся с нежелающих служить призывников. Кольбер должен был заниматься расквартированием солдат, сверять списки, инспектировать хозяйственную деятельность армии и т.д. Кормиться с этого тоже было возможно, однако приходилось еще и работать.

На данном поприще его интересы внезапно пересеклись с интересами самого Джулио Мазарини. Если взглянуть на то, что кардинал написал по этому поводу патрону нашего героя, то вызывает удивление, почему карьера Кольбера не оборвалась в самом начале. «Ваш агент, — отметил первый министр короля, — в разговоре употреблял слова, столь мало сообразные с тем, кто такой он и кто такой я, что я поневоле рассердился и ответил ему сотой долей того, что он сказал мне».

В общем, случилась перебранка. Если бы любой наш военком вступил в перебранку с начальством, то мигом бы помчался собирать призывников куда-нибудь в тундру. Но Мазарини ценил таланты. Кроме того, годом позже, когда всесильный министр отправился в изгнание, Кольберу довелось управлять его имуществом. И делал он это, судя по всему, столь успешно, что в итоге остался при кардинале после его возвращения. В 32 года наш герой стал управлять хозяйством первого министра Франции и сделал ему самое большое состояние во всем королевстве.

Мещанин во дворянстве

Каким образом формировалось гигантское состояние Мазарини, а заодно и «скромное состояньице» Кольбера, мы сегодня хорошо понимаем. В России подобная практика весьма распространена и по сей день.

Недоброжелатели обвиняли нашего героя в получении взяток от откупщиков, а также в том, что он негласно становился участником их деловых операций. В современном российском лексиконе это называется «откатом». Чтобы получить от первого министра выгодные условия по сбору средств в королевскую казну, откупщики некоторую долю этих самых средств проносили мимо казны в карман влиятельного лица, а также его завхоза.

Обвиняли Кольбера и в скупке обесценившихся казначейских билетов. Здесь нам опять-таки все понятно. Огромный государственный долг, накопившийся во Франции за время длительных войн и Фронды, рядовые кредиторы уже не надеялись получить назад, а потому продавали бумаги по дешевке, пытаясь выручить хоть сколько-нибудь. Но вот влиятельное лицо имело возможность эти бумаги скупить, а затем принять решение об осуществлении выплат из королевской казны.

Изрядно разбогатевший Кольбер в 1655 г. купил должность королевского секретаря, которая давала ему право на дворянство. А вскоре он приобрел себе еще и поместье, с помощью которого стал бароном. Примерно в те же годы, во времена Фронды, небезызвестный мсье Портос зарабатывал себе баронство с помощью шпаги. Романтичный Александр Дюма здесь явно присочинил. На деле сотни французских бюрократов превращались в дворян без всяких битв и скачек. Исключительно с помощью кошелька.

Кольбер, конечно же, не вписывался в рамки романов о мушкетерах. Как отметил один проницательный исследователь, это был явно бальзаковский персонаж. Кольбер в XVII веке делал то, до чего многие его соотечественники доросли лишь в XIX столетии. В том числе и по этой причине он оказался столь успешен.

Сотрудничество с Мазарини было столь выгодно, что свою личную преданность вчерашнему патрону Кольбер легко перенес на кардинала. Впрочем, если бы дело ограничивалось одной лишь личной преданностью, Кольбер так на всю жизнь и остался бы простым — путь весьма небедным — завхозом. Но у него имелись еще и личные взгляды на то, как следует организовать все государственное хозяйство в целом. Впервые он изложил их в аналитической записке, представленной первому министру в 1659 г., когда в связи с наступлением мирного времени потребовалось трансформировать всю финансовую политику государства.

В результате после десяти лет службы у Мазарини наш герой вновь пошел наверх. Умирающий кардинал в 1661 г. рекомендовал Кольбера королю — Людовику XIV. Тот принял решение сделать многообещающего чиновника интендантом финансов и своим советником во всех важнейших экономических вопросах. А чтобы у короля не было никаких сомнений относительно способностей Кольбера посоветовать своему новому патрону нечто умное, в королевскую казну из состояния Мазарини мигом перешло 15 млн. ливров наличными.

Равноудаление олигархов

В отношениях с монархом советник вел себя как человек, с одной стороны, всерьез заботящийся об интересах государства, а с другой — как четко осознающий дистанцию, существующую между ним и патроном. Как отмечает биограф Кольбера В. Малов, он «был способен говорить королю "горькие истины", подчас доходя до просьб об отставке. Исключалось другое — стремление навязать себя патрону как независимую, сильную собственной силой личность, иногда готовую даже оказать ему открытое сопротивление». Такое поведение было особенно ценно в условиях, сложившихся во Франции после Фронды, когда дворянство чересчур уж интенсивно и настойчиво отстаивало свои права. Возможно, именно то, что Кольбер четко осознавал свою вторичность в сравнении с «королем-солнцем», сделало его столь успешным и влиятельным государственным деятелем.

А кроме того, он оказался чрезвычайно полезен Людовику своими знаниями и опытом. Кольбер, в частности, прекрасно понимал, куда утекают королевские денежки (сам подставлял карманы под ручейки), а потому энергично взялся за затыкание бюджетных дыр. То, чем он занимался в 60-х гг. XVII века, в наше время называется равноудалением олигархов.

Крупные французские буржуа неплохо разжились за время войн, поскольку государство, нуждавшееся в средствах на содержание армии, одалживало у них деньги на самых невыгодных условиях. Теперь требовалось условия изменить и обеспечить в очередной раз финансовую стабилизацию. Двигаться в этом направлении можно было различными путями.

В отличие от своего основного оппонента сюринтенданта финансов Николя Фуке, полагавшего, что по мере сокращения масштабов заимствований стоимость обслуживания государственного долга сильно упадет сама по себе, Кольбер настаивал на необходимости «ускоренной модернизации». Он прекрасно знал, что за субъекты нажились на бедствиях государства (сам как-никак вместе с ними наживался), и отнюдь не считал, будто в данном вопросе следует разводить излишний либерализм. Короче говоря, Фуке являлся сторонником рыночных методов, тогда как Кольбер готов был прибегнуть к помощи «басманного правосудия».

Таковое не заставило себя ждать. Для суда над финансистами была создана специальная Палата правосудия. Впрочем, с точки зрения Кольбера, она вела себя мягковато. В конечном счете дело закончилось компромиссом. Лиц, назначенных «виновными», амнистировали, поскольку доказать их вину все равно не удавалось, но в благодарность за такую мягкость они должны были выплатить крупные штрафы в казну. Не пощадили даже покойников. За них пришлось расплачиваться наследникам, получившим выгоду от злоупотреблений своих усопших благодетелей. А собирать все эти штрафы стали финансисты, близкие к Кольберу, которых по какой-то причине «забыли» равноудалить от государственных средств.