Читать книгу "Личная жизнь Петра Великого - Елена Майорова"

После женитьбы на Наталье Кирилловне любимым местом пребывания царя становится село Преображенское — подальше от откровенно осуждающих отца детей от первого брака. Оно находилось на Яузе всего в семи верстах от Московского Кремля. С запада к нему примыкало широкое Сокольническое поле, за которым раскинулось большое село Красное у Красного пруда (теперь это площадь трех вокзалов). У бывшей Сокольничьей заставы был устроен Сокольничий двор, и жили в особой слободе царские сокольники. К северу, за Красным прудом, простирался обширный лес, в старину — Лосиный остров (теперь это парк Сокольники).

На северо-востоке от Преображенского располагалось село Измайлово с великолепными садами и царскими огородами, исконная вотчина бояр Романовых. За Преображенской заставой к Измайлову примыкало старинное село Черкизово, а при впадении в Яузу у речки Сосенки, напротив Покровского, стояло село Семеновское.

В одной версте ниже по Яузе Покровского находилась обширная Немецкая слобода, или Кукуй, куда в 1662 году переселилось множество иноземцев, обосновавшихся в Москве.

В Преображенском царь словно помолодел. Во дворце была оборудована специальная «комедийная хоромина» — театральный зал, где в октябре 1672 года состоялось первое представление придворного театра. По приказу Алексея Михайловича велено было «на комедии действовать из Библии Книгу Есфирь».

На представлении присутствовали его супруга, сестры и дочери — правда, сидели они отдельно от мужчин, за легким занавесом. Впоследствии эта граница была уничтожена и женская часть царского семейства соединилась со своей аристократией.

К изумлению и ужасу подданных, Наталья Кирилловна без мужа ездила в Москву и появлялась на народе в «открытой колымаге» — карете с прозрачными стеклами, хотя раньше цариц тщательно скрывали от чужого глаза. По-видимому, именно в это время сумел ее увидеть и описать один иностранный путешественник: «Это женщина во цвете лет, роста выше среднего, с черными глазами навыкате; лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий; вся фигура красивая, отдельные члены соразмерные; голос, наконец, приятно звучащий и все манеры крайне изящны». Она любила богато одеваться: один из портретов являет царицу в ездовом платье, аксамитной[7] телогрее и крытой бархатом соболиной шубе. На голове у нее треух, на ногах красные сафьяновые башмаки.

Домашний обиход царей претерпел изменения по сравнению с прошлыми годами. Алексей Михайлович стремился к красивой новизне, украшавшей дворцовый быт и увеличивающей его комфорт. Появившиеся новая мебель, статуэтки, зеркала, затейливо украшенные часы, столы и стулья немецкой и польской работы вносили заметные изменения в интерьер царского дворца и боярских хором. При дворе ходили многочисленные переводы латинских, немецких, польских текстов. Русские люди боярского и приказного чина постепенно знакомились с иностранными языками.

Как отмечал Н. М. Карамзин, «царствование первых Романовых способствовало сближению россиян с Европой. Но изменения происходили тихо, едва заметно, без порывов и насилия».

Не сохранилось сведений о какой-либо особенной любви Алексея Михайловича к царевичу Петру, если не считать рассказа о подарке сыну маленькой, но почти как настоящей кареты. Однако не в обычае самодержцев было публично демонстрировать нежные чувства к членам своей семьи.

В 1673 году царица Наталья родила дочь, названную в честь матери, а в 1674 году — еще одну дочь, Феодору. Никакими особенными торжествами эти события не отмечались. Может быть, Алексей Михайлович был уже нездоров — принято считать, что его одолели цинга, водянка и чрезмерная тучность, которые и свели второго Романова в могилу в 1667 году. С другой стороны, и рождения старших царевен практически не отмечались. В честь появления дочерей у государя не бывало ни стола, ни именинных пирогов, более того, в этот день часто не было и выхода к обедне. Это неудивительно: ведь с рождением дочери прибавлялись только расходы, да появлялась еще одна затворница, обреченная весь век вековать на женской половине. Выходить замуж за подданного запрещал обычай. Выдавать же царевен за иноземных принцев мешали многие обстоятельства, в особенности различие вероисповедания. Так и умирали царевны безбрачными, в преклонных летах.

В то время женская часть царской семьи была весьма многочисленной: царевны Ирина и Татьяна Михайловна, Евдокия, Марфа, Софья, Екатерина, Мария и Феодосия Алексеевны. Каждая из царевен имела свой двор, который приходилось кормить царю и который играл незаметную, но весьма важную роль в дворцовой политике. Весь этот гинекей ненавидел свою молодую невестку и мачеху.

Нерешительный и слабовольный Алексей Михайлович находился под сильным влиянием сестер и дочерей. В сорок семь лет уже ничего не хотел, в том числе управлять страной. Чрезмерная тучность усугубляла его многочисленные недуги. Он приказал выпустить из тюрем всех узников, причастился и стал ждать смерти.

Алексей Михайлович вошел в историю как Тишайший. Милостивым и справедливым принято считать его правление. Но по разинскому розыску только в одном Арзамасе казнили больше десяти тысяч повстанцев; еще страшнее карали жителей Астрахани и Царицына. В крови были потоплены Соляной и Медный бунты. По приказу Тишайшего осуществлены многие зверства против староверов. В земляной тюрьме заморены голодом Федосья Прокопьевна Морозова, ее сестра княгиня Евдокия Урусова и дворянская жена Мария Данилова; разгромлен Соловецкий монастырь, монахов кого утопили, связав попарно, кого повесили за ребро на крюк.

Страшную картину его смертных мучений за эти злодеяния живописал яростный поборник старых обрядов протопоп Аввакум: «Расслаблен прежде смерти… а изо рта, и из носа, и из ушей нежид (сукровица) течет, бытто из зарезанной коровы. И бумаги хлопчатыя не могли напастися, затыкая ноздри и горло… Наказание Божие было за разрушение старыя християнския святые нашея веры».

После кончины царя возникли слухи, что Наталья Кирилловна поспособствовала мужу перейти в мир иной — извела его черной магией или отравила, сговорившись со своим воспитателем Артамоном Матвеевым, который слыл химиком и чернокнижником. Но в таком случае она просто рубила под собой сук, поскольку со смертью царя теряла свое положение. Пойти на такое можно было только для спасения чего-то большего. Официальная историография Романовых никогда не рассматривала возможность развода, планируемого оскорбленным вольным поведением супруги Алексеем Михайловичем, однако она не исключается. Разговоры об этом ходили, и нечто скрытое и неприглядное имело место, но касалось ли это верности царицы, неизвестно.

И все-таки, скорее всего, обвинения в злоумышлении на жизнь супруга были облыжными. Знавший ее лично князь Куракин отмечал, что она «была доброго нрава, только не прилежна, не искусна в делах и ума легкого». У нее не было собственной сильной партии, поскольку Нарышкины принадлежали «к самому низкому шляхетскому роду». За нее стояли многочисленные дядья и братья, родные и двоюродные. Сын Натальи Кирилловны был еще мал и не имел оснований претендовать на верховную власть, поскольку здравствовали по крайней мере двое законных наследников трона мужского пола. Царь, как было заведено, завещал трон своему старшему сыну от первого брака, четырнадцатилетнему Федору.