Читать книгу "Игры, угодные богам - Игорь Куринной"

Увы! Эту красноречивую просьбу Уистон пропустил мимо ушей, когда вновь выражал своё удивление позиции епископа, подтвердив своё намерение «дать истинную оценку наиболее ранней веры по этим вопросам в самих словах Священного Писания и первых историков», и сказав, что не свернёт в сторону «из страха быть обвинённым в арианстве».

«Ваше Преосвященство, как можете Вы сознательно», – восклицал он изумлённо, – «продолжать поддерживать их», т.е. порочность и лживость ортодоксальных доктрин, и «смеете, Ваше Преосвященство, препятствовать этой искренней попытке исправить их?»

Его преосвященство не только посмел, но и сделал это. И, отказавшись от таких средств, как уговоры и убеждения, предпринял попытку сокрушить профессора из Кембриджа при помощи его собственного учения.

Ллойд сообщал Уистону:

«Ваша любовь к новизне заметно выросла и увеличивается с каждым днём, поскольку Вы так сильно погружаетесь в неё. Когда Вы впервые решили опубликовать Ваш труд в виде книги, то начали с философских вопросов. С того времени Вы перешли к истории Священного Писания, а оттуда – к пророчествам Священного Писания, и в конце концов, Вы перешли к вопросам веры, где я боюсь обнаружить, что Вы ошибаетесь столь же грубо, как, и я докажу это Вам, в каждой из книг, которые были опубликованы Вами до этого. Я исключаю лишь Вашу первую книгу, потому что, насколько я понимаю, господин Кейл строго отчитал Вас, и, я слышал, он весьма строг с Вами».

Далее восьмидесятидвухлетний епископ приступил к подробному обсуждению традиционной даты Распятия Христа, защищая Афанасьевский символ веры, и осуждая «тех, кто ссыхался на апостольские постановления», которым Уистон придавал такое большое значение. В конце концов он обвинил своего старого друга в «упрямстве и еретической порочности».

В своём последнем письме по данной теме, датированном 14 апреля 1709 года, сам профессор Уинстон выбрал спокойный и бесстрастный тон в продуманном контрасте с пламенными обвинениями епископа:

«Я чрезвычайно обязан Вашему Преосвященству за всю ту боль и беспокойство, перенесённые вами из-за меня, и когда я получу все бумаги, предназначенные для меня по поводу моих предыдущих книг, я изучу их внимательно – и или же изменю своё мнение, или же представлю убедительные доводы, почему не могу этого сделать. Для доказательств, верных и подлинных доказательств, которые я когда-либо представлял, когда увижу. Но современные взгляды и авторитетные источники, не поддерживаемые другими, я буду рассматривать не в последнюю очередь».

После такого дерзкого и открытого выражения ереси, естественно, не оставалось ничего, что ещё можно было сказать, и переписка резко оборвалась. Господин Уистон, с подачи Ллойда, был уволен из Кембриджа и с него было снято профессорское звание.

Сегодня может показаться, что спор шёл между двумя христианскими проповедниками, один из которых придерживался арианства – веры апостолов и первых христиан, другой же был сторонником Афанасьевского символа веры, принятого существенно позже на Вселенском соборе. Но нет. Это был спор двух учёных-хронологов. В подтверждение своей позиции Ллойд приводил не некие церковные догмы, а расчёты астрономов. В частности, им прилагалось письмо, которое и сейчас находится в Национальной библиотеке Уэльса, манускрипт 11547 D., и было написано епископу Джоном Фламстедом (John Flamstead), королевским астрономом. Оно содержало различные астрономические расчёты, относящиеся к затмению, и завершалось словами: «Начало затмения было в 3.10. Конец затмения – в 6.03. В этот день солнце в Иерусалиме село в 6.11, следовательно день практически закончился перед восходом луны… Я надеюсь, этот расчёт даст ответ на вопрос Вашего Преосвященства, если же нет, то, пожалуйста, передайте мне дальнейшие Ваши распоряжения» {5, стр. 241 – 245}.

Так что если признать, что профессор Уистон был уволен по религиозным соображениям, то этой религией была астрономия. Впрочем, Уистон легко отделался. Не со всеми оппонентами Ллойд был столь терпелив. Хотя на дворе уже был разгар эпохи Просвещения, а не Средние века со всеми ужасами инквизиции, битва интеллектов и убеждений нередко продолжала перерастать в откровенные физические репрессии. Доктор Ллойд не был злым человеком. Просто иногда оппоненты становились чересчур назойливыми, и за научную правду надо было сражаться с разного рода еретиками не только силой всесокрушающего убедительного слова и всякого рода математикой, но иногда приходилось и поступаться христианским человеколюбием ради правды, ради науки, ради веры. Если враг не сдавался, его просто уничтожали.

Например, в проповеди, прочтённой в церкви св. Мартина в полях (St Martin-in-the-Fields) 5 ноября 1678 года, епископ Ллойд говорил следующим образом: «Тот, кто просто убивает человека, не ищет ничего большего, чем освободиться от него как можно скорее, и поэтому торопится избавить его от боли; те же, кто отправляет людей на смерть ради религии, думают, что никакая смерть не может быть слишком жестокой. Простой смерти недостаточно: всё заканчивается слишком быстро. Они заставят этого человека прочувствовать, как он умирает. Обычная ярость – это просто тупой меч по сравнению с тем, который заточен и заострён пылом ошибочных религиозных убеждений».

Пример ошибочных религиозных убеждений мы уже видели выше. Если человек, причём даже имеющий научное звание и имя, рассчитывал астрономическую дату и не получал утверждённого и окончательно канонизированного результата, то он сразу попадал в разряд еретиков. А это были уже не шутки.

Так что даже имея деньги и возможности для изложения собственной точки зрения, в то время нужно было бы крепко подумать, а стоит ли это делать. Какой-нибудь научный диспут по поводу движения звёзд мог привести к созерцанию собственной неторопливой смерти. Это, надо полагать, устраивало не всех учёных. Проще было промолчать. Напомню, что речь идёт уже о конце 17-го, начале просвещённого 18-го века. Что же было столетием ранее? Как тогда решали астрономические споры? Чем они заканчивались? Невольно вспоминается Джордано Бруно и Галилео Галилей, жившие в эпоху становления хронологии как науки, во времена Иосифа Скалигера. Их научные воззрения также были объявлены противоречащими Святому Писанию и научный спор для упомянутых мыслителей принял худой оборот[7].