Читать книгу "Повседневная жизнь времен Жанны д`Арк - Марселен Дефурно"

Кроме того, пусть даже сельских «муниципалитетов» и не существовало, потребность в том или тех, кто заправлял бы касающимися всех делами, осуществлял взаимоотношения с королевской или феодальной властью, заставляла крестьян выбирать из своей среды хотя бы временных представителей. Благодаря свидетельским показаниям на оправдательном процессе Жанны д'Арк мы знаем, что на ее отца были возложены обязанности такого рода в Домреми. Те же свидетельские показания приобщают нас к повседневной жизни деревни, и не только тогда, когда показывают нам Жанну, которая помогает отцу в полевых работах, пасет скот или сидит за прялкой рядом с матерью; там же упоминается и о праздниках, на которые по определенным датам собираются все жители деревни вместе с местным сеньором и его семьей, устраивая обеды на траве и танцы на лужайке. «Когда в замке происходили радостные события, местные сеньоры и их дамы отправлялись развлекаться в „Шалаши Дам“. В Лотарево воскресенье, которое мы называем также родниковым воскресеньем, и в некоторые другие дни теплого времени года господа приводили с собой простых парней и девушек. В это воскресенье по обычаю вся деревенская молодежь, парни и девушки, отправлялась к „Дереву Дам“, и там устраивались игры и танцы. Жаннетта приходила играть и плясать вместе с нами; как и все мы, она приносила с собой хлебец, а потом отправлялась пить из родника, вокруг которого росла смородина. Еще и сегодня люди приходят к „Дереву Дам“, и все осталось по-прежнему, и хлебцы, и игры, и танцы».

Как и в другие эпохи, прелести простой сельской жизни служили источником вдохновения для поэтов, противопоставлявших эту мнимую идиллию пустому и искусственному существованию в замках и дворцах:

В тени дубров, под сению сплетенной,Журчаща близ ручья, где ключ студен,Я хижину узрел в листве зеленой, –Гонтье там ел и госпожа ЭленСыр свежий, масло, сливки и творог,Орехи, груши, яблоки, погущеНа серый хлеб крошили лук, чеснок,Их посолив, дабы пилось полутше.

Так пишет Филипп де Витри в «Вольном Гонтье», весьма популярном в XV в. сочинении. Но этим идиллическим мечтаниям горожанина Франсуа Вийон насмешливо противопоставляет жизнь жирного каноника, «сидящего на пуховых подушках… в теплой и хорошо убранной комнате», заключая описание следующим выводом:

Если бы Вольный Гонтье и его подруга Элейна Пожили бы такой сладкой жизнью. Они и сухой корки не дали бы… За эти луковицы, портящие дыхание. Приятна жизнь в свое удовольствие…

И крестьянин, как, впрочем, и во все времена, завистливо вздыхал, представляя себе, какую легкую жизнь ведут люди в соседнем городе…

ГЛАВА III. ГОРОД И ГОРОДСКАЯ ЖИЗНЬ

Городской пейзаж. Уличные зрелища: процессии смертные казни, народные игры и развлечения. «Въезды» правителей. Театр в городской жизни. Низы общества: нищие, воры-«пилигримы» и бродяги

Контраст между городом и деревней был менее заметным, а граница – более определенной, чем сегодня Средневековый город распространяет свое влияние на окружающую его равнину, предместья становятся его продолжением, он располагает экономической и даже политической властью над пригородом. Его обитатели –духовенство и простые горожане – имеют собственность за пределами городской стены и иногда отправляются лично присматривать за уборкой урожая– муниципальные власти стараются направить то, что производят соседние деревни, на городской рынок, чтобы обеспечить защиту от голода. И наоборот, сельский пейзаж проникает за городские стены: между застроенными кварталами остаются обширные поля и луга и на улицах можно увидеть повозки, груженные сеном соломой и навозом.

Тем не менее укрепления определяют границу города и противопоставляют его окружающей равнине Нет ни одного сколько-нибудь значительного города, который не был бы обнесен укрепленной стеной. Конечно не везде были высокие зубчатые стены с бойницами башни и крепкие ворота, многие города довольствовались простой и не в лучшем состоянии оградой, которую наспех латали в минуту опасности, укрепляя слабые места камнями, стволами деревьев и утрамбованной землей. Однако и такая ограда обозначала материальные и, можно сказать, моральные пределы города: жители предместья не могли рассчитывать на его покровительство и не пользовались привилегиями, положенными тем, кто обладал званием горожанина. Во время войны, когда над городом нависала угроза, ими намеренно жертвовали: ворота в крепостной стене запирались, все средства обороны собирались на укреплениях. Предместья оказывались в руках врага, если только их не разрушали заранее, чтобы тот не мог в них укрыться.

Если взглянуть на город с высоты укреплений, глазу открывалась путаная картина, на неясном фоне которой вырисовывались мощные башни жилищ сеньоров и церковные колокольни, а в епископальных городах – громады кафедральных соборов. Рядом с небольшими городскими домами (в них редко было больше двух этажей) эти строения выглядели особенно величественными, и весь город словно жался к подножию возвышавшихся над ним церквей.

Некоторые города строились по правильному, иногда даже геометрически четкому плану. Как правило, речь идет о так называемых «новых городах» (villeneuve) или «бастидах»[10], которые возводили по заранее утвержденному плану. Но такие города представляли собой исключение, и ни один из них не числился среди первых городов королевства. Обычно рост и развитие города происходили без всякого плана; иногда в его стенах были заключены несколько поселений – епископальный город, укрепленный город, монастыри, – каждое из которых развивалось по-своему. Потому что укрепления, определявшие границы города, далеко не всегда определяли его форму: в одном месте дома лепились к крепостной стене, и их крыши приходились вровень с дозорным путем[11]; в другом месте внутри стен помещались обширные поля, откуда доносились звон косы и мычание скота. Островки зелени были заключены и среди домов: сады при домах горожан или сеньоров, поля внутри монастырских стен, иногда даже луга в сырой низине, оставшейся незастроенной среди перенаселенного квартала.

Впечатление путаницы, возникшее благодаря спонтанности развития города, усиливается, когда мы от городских укреплений направляемся к центру. Никаких свободных просветов, нигде глазу не открывается широкая перспектива. Ширина главных улиц не превышает нескольких метров. Очертания их остаются неровными, они то расширяются, то сужаются так, что по ним с трудом протискивается упряжка. Площади редко (разве только в «новых городах») имеют правильную форму, скорее, это перекрестки, где сходятся несколько улиц; в центре такой площади иногда можно увидеть крест, источник или колодец, где окрестные жители запасаются водой. Никаких статуй: только во времена Возрождения городские площади начинают украшать изображениями прославленных людей. Скульптура размещается лишь на церковных порталах, реже украшает вход в богатые дома. Мощеные улицы все еще являются исключением, лишь наиболее значительные магистрали могут похвастаться грубой и неровной мостовой. Ручей, бегущий посреди улицы, представляет собой канализационную систему, куда стекает грязная вода из соседних домов и где оставляют свои следы стада или тягловый скот. Напрасно муниципальные власти запрещают выбрасывать мусор на улицу или заставляют домовладельцев подметать улицу перед фасадом. Отсутствие систематической уборки отходов превращает улицу в настоящую помойку. В наиболее выгодном положении оказываются города, выстроенные на склонах холмов: сильный дождь иногда смывает в ближайшую речку отбросы и загрязненную воду. Но там, где эта естественная уборка отсутствует, от улиц исходит тошнотворный запах, проникающий и в дома. Тем не менее гигиенические процедуры не были совершенно чужды людям того времени, о чем свидетельствует достаточно большое число общественных бань и парилен даже во второстепенных городах, равно как и исследования, которыми время от времени занимались врачи с целью борьбы с эпидемиями. Но решение проблемы общего оздоровления города превосходит – и долго еще будет превосходить – материальные возможности.