Читать книгу "Ее худший кошмар - Бренда Новак"

— Черт возьми! — Придется вернуться в магазин и попросить Амарока помочь ей. Чего ей совершенно не хотелось делать. Она хорошо помнила его неодобрение — он даже не пытался его скрыть, — когда впервые приехала в этот город, его недовольство появлением здесь Ганноверского дома, его скептическое отношение к ее намерениям, ее машине, почти ко всему, что имело к ней отношение. Он был против того, чтобы по ее инициативе в его родной город свезли убийц-рецидивистов. Он едва ли не открытым текстом велел ей убираться прочь. Затем они начали встречаться, и он отчасти изменил свое отношение. Но потом ему захотелось большего, чем она могла бы дать ему, и после этого все развалилось.

Зажмурив глаза, она ущипнула себя за переносицу и попыталась взять себя в руки. Затем, полная решимости грудью встретить очередной порыв ледяного ветра со снегом, открыла дверь и чуть не ударила его. Сержант уже вышел наружу, и, похоже, собрался постучать в окно ее «БМВ».

— Извините! — Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать вой ветра. — Я не хотела…

— Что случилось? — бесцеремонно перебил он ее.

Он не горел желанием торчать на снегопаде дольше, чем нужно. Кстати, Эвелин тоже.

— Машина не заводится.

— Это почему?

И как только ее угораздило уйти с работы без шапки! Но к тому моменту, когда она поняла, что забыла ее надеть, ей было лень возвращаться через пост охраны. Ничего страшного, решила Эвелин, она быстро добежит до машины. И вот теперь она платила за это свое решение, точно так же, как платила за то, не решилась обменять «БМВ» на куда более надежный пикап. Ее «бумер» был просто не создан для такой погоды.

— Не знаю. После работы она завелась с первого раза.

— Дай попробую.

Амарок махнул рукой — мол, уступи водительское сиденье. Эвелин уступила, хотя и сомневалась, что он сможет сделать нечто большее, нежели она. Возможно, нажав на кнопку стартера, он хотел услышать, что, собственно, произошло.

Двигатель даже не пискнул, совсем как после ее попытки.

— Зайди в магазин! — бросил ей Амарок, а сам потянулся к рычагу, который открывал капот машины.

Из-за перчаток было нелегко убрать от лица волосы, но Эвелин попыталась.

— Что ты сможешь сделать в такой снегопад?

— Без света? Скорее всего, ничего.

— Так… И если мы не сумеем завести мотор?

— Я подвезу тебя домой, а твоей машиной займусь — завтра.

При условии, что буран завтра закончится. Если же нет, она на пару дней застрянет в своем доме в обществе одного лишь Зигмунда, ее кота.

На всякий случай — вдруг так оно и будет — Эвелин вернулась внутрь и поверх уже сделанных покупок добавила в сумку мюсли, несколько банок супа, печенье, сухари — в общем, все, что только ей приглянулось. Увидев, как она опорожняет его полки, кассир, Гаррет Бойл, старый седой вдовец, живший в задней части магазина, вопросительно поднял свои лохматые брови. Но Эвелин, когда она запасалась едой, казалось, будто тем самым она защищает себя от — худшего.

Гаррет даже окликнул ее, но тут вошел Амарок и потопал, стряхивая с ботинок снег.

— Ну как? Что-то получается? — спросила она.

Амарок нахмурился.

— Нет. Не могу понять, в чем дело. Ведь я не механик. И уж точно никогда не копался в «БМВ». У нас в Хиллтопе таких почти не увидишь.

Эвелин была уверена: только она и еще несколько других врачей разъезжали в дорогих автомобилях. Впрочем, вовсе не ради того, чтобы пустить пыль в глаза.

Ее маленький седан не был даже дорогой моделью. Она не стала менять его на другую машину, оставив в качестве подушки безопасности. Переехав сюда, она отказалась от всего, к чему привыкла, живя в Бостоне. Но расстаться с машиной не была готова. Было в этом нечто окончательное. Как будто, поступи она так, ей никогда уже не покинуть Аляску.

— Надеюсь, я найду кого-нибудь, кто бы мог это исправить, — сказала она.

— Найдешь. Завтра. Давай я отвезу тебя домой.

Он посмотрел на покупки в ее руках, затем на остальные, грудой сваленные на прилавке.

— Только не говори мне, что у тебя дома нечего есть.

— Помимо годового запаса кошачьего корма, в моем доме есть нечего, — сказала она. — Как ты знаешь, я редко бываю там.

Он покачал головой.

— Ты чужая на Аляске.

— Не поняла? — Она смотрела на него, пока он не отвернулся.

— Не важно. — Он вынул из одного мешка коробку. — По крайней мере, ты купила пончики. В чрезвычайной ситуации без них никак.

Он явно увиливал от своего первого комментария, чтобы только она не уцепилась за эту его фразу: «Ты чужая на Аляске».

— Лучше с ними, чем без них, — сказала она.

— Вынужден согласиться. Пойдем. — Он схватил четыре сумки, которые не помещались в ее руках, и понес их к своей машине.

Она пошла следом, чтобы он загораживал ее от ветра, но ее лицо и уши онемели даже прежде, чем она успела сесть и закрыть дверь. К счастью, Амарок оставил включенным не только мотор и дворники, но и обогреватель.

— Почему ты живешь в этой дыре? — спросила она.

— Я здесь родился, — сказал он, как будто она этого не знала. Затем включив рацию: — Фил, это Амарок. Ты меня слышишь?

— Слышу, сержант… — прозвучал сквозь треск помех.

— Как там дела с очисткой дорог?

— Хреново… Вряд ли я один справлюсь.

— Просто делай свое дело.

— …да я делаю… долгая ночь.

— Послушай, Фил, когда ты последний раз был рядом с домом доктора Тэлбот?

— Какого доктора?

Рация затрещала еще сильнее, отчего разобрать, что он говорит, стало почти невозможно.

— Тэлбот. Ну та, что начальница в Ганноверском доме.

Ничего. Никакого ответа.

— Тэлбот. Ты меня слышишь?

— Да, сержант. Нет… больше, чем я могу… Но я закончил чистить дорогу, которая ведет туда, где живут остальные врачи, если от этого есть какая-то польза.

Пользы не было никакой, но Амарок не стал его расстраивать.

— Есть шанс, что ты расчистишь и ее дорогу?

— Только если ты попросишь… Люди застряли… на этой стороне города.

— Нет. Это только ухудшит ситуацию. Спасибо.

— …продолжать… то, что делаю?

— Давай, — сказал Амарок и отключил связь.

Эвелин вопросительно посмотрела на него.

— Дорогу не чистят?

— Не чистят, — повторил он.

— Что это значит?

— Это означает, что только чокнутый отправится к твоему дому. Этак недолго застрять в сугробах высотой в три-четыре фута.