Читать книгу "Танки - Дмитрий Щербанов"

Конструктор Василий Григорьевич Матюхин потом вспоминал:

«В октябре 1934 года по окончании Днепродзержинского металлургического института я был призван в ряды Красной Армии и направлен в танковую часть, которая дислоцировалась в Харькове. Буквально на второй день ко мне подошёл среднего роста человек с чёрными, слегка вьющимися волосами, в кожаной куртке. Представился:

– Цыганов Николай Фёдорович, воентехник части.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что у него есть некоторые идеи по усовершенствованию находящихся на вооружении воинской части танков БТ. Командование разрешило ему подобрать группу красноармейцев, имевших инженерное образование, и попытаться технически обосновать возможность осуществления усовершенствований.

Я дал согласие. Группа, куда входили также Латмонизов, Кошман, Батюта, Васильев, Ревин, Водопьянов, Богуш, Федченко, Бессонов, под руководством Цыганова приступила к работе.

Наш руководитель, несмотря на молодость и невысокую должность, мог многое. Он обладал пытливым умом, напористым характером, большим запасом энергии и умением находить пути к сердцам самых разных людей.

Цыганов с восторгом рассказывал нам о танке БТ, обладающем многими прекрасными качествами – высокой скоростью, маневренностью, проходимостью… Вместе с тем, он считал, что серьёзным недостатком этой машины является отсутствие синхронности в работе колёсного и гусеничного движителей.

– Представьте, что в ходе боя противник повредил одну из гусениц, – говорил он. – Тем самым танк выведен из строя, он не может двигаться дальше. Есть ли выход? Да, есть: синхронизировать работу колёсного и гусеничного движителей. И тогда танк сможет продолжать движение на одной гусенице и на колесах…

Такова была его идея».

Вот так всё на самом деле и происходило. «Командование разрешило», «я дал согласие», «напористый характер», «большой запас энергии», «восторг»… На заводах и в конструкторских бюро в 30-е годы царил такой творческий подъём, люди работали с такой энергией, с такой одержимостью, с такой верой, что даже самые невероятные планы порой перевыполнялись, и каждый локальный успех праздновался как великая победа.

И Кошкин работал точно так же. Он буквально дневал и ночевал на заводе. Все его силы, мысли, время были поглощены новым танком. Его дочь Елизавета потом рассказывала:

«Мы, дочери, редко видели его дома. Просыпаемся – папы уже нет, засыпаем – он ещё не пришёл. А когда выдавался свободный вечерок и отец принимался лепить пельмени, он непременно брал меня в помощницы. А маме, пытавшейся нам помочь, говорил: „Не надо, Верочка, мы уж с Лизой сами как-нибудь. Всё будет в полном порядке“. Исключительно нетребовательный в быту, в отношении к собственным нуждам, он был напорист, принципиален и требователен в работе. Не терпел разгильдяйства, халатности. Это был человек одержимый. Он ничего не делал вполсердца, вполсилы».

А вот свидетельство конструктора Алексея Александровича Молоштанова:

«Не могу не сказать о том, что М. И. Кошкин был прирождённым организатором. Энергия в нём прямо-таки клокотала, он был одержим новым танком и эту свою одержимость сумел передать всем нам. Несмотря на чрезвычайную сложность задачи, которую предстояло решить, мы ни на минуту не сомневались в её реальности и не щадили себя ради достижения поставленной цели».

Но при этом, и от этого никуда не деться, именно в те годы советское государство полностью зарезервировало за собой монополию на физическое насилие над собственными гражданами. И работа велась по принципу: бей своих, чтобы чужие боялись.

Что же касается Николая Фёдоровича Цыганова, то это следует подчеркнуть ещё раз: именно он разработал конструкции танков с наклонным расположением броневых листов. Именно он для улучшения защищённости танка БТ-5 предложил располагать бортовые листы корпуса не вертикально, а под углом. Таким образом, именно Цыганову многим обязана «геометрия корпуса и башни» будущего танка Т-34.

Глава вторая

Рождение легенды

До ареста Адольфа Яковлевича Дика КБ –190, возглавляемое Кошкиным, занималось модернизацией танка БТ-7. Для него спроектировали новую коническую башню с наклонными стенками, усовершенствовали трёхскоростную КПП, которая до модернизации была четырёхскоростной, и усилили подвеску.

1 сентября 1937 года новую машину приняли на вооружение[15]. И Михаил Ильич, начавший носить роскошную кожаную куртку из «царских» запасов, какие тогда носили советские танковые экипажи, уже занимался запуском машины в серийное производство, когда вдруг сообщили, что Отдельное КБ расформировывается, а его назначают генеральным конструктором завода № 183. Теперь ответственность за создание всех новых танков ложилась на него одного, и в этом надо было трезво отдавать себе отчёт.

1937 год отличался массовыми пертурбациями в наркоматах. Началась неизбежная кадровая свистопляска, и она очень нервировала людей, мешала им нормально работать. Никто не знал, будет ли он на своём рабочем месте завтра, через неделю, через месяц…

Первой обязанностью каждого «сознательного» советского гражданина тогда стал поиск вредителей и предателей. Шпиономания заставляла людей доносить на своих друзей и даже близких родственников. Писались «соответствующие бумаги» и на Кошкина. Например, некий инспектор АБТУ Сапрыгин в докладной записке о состоянии дел на заводе № 183 писал 20 августа 1937 года заместителю начальника АБТУ Густаву Густавовичу Бокису:

«Предъявленный проект имел грубейшие ошибки, вследствие чего был забракован. Проект даёт новую машину с уширенным корпусом, новой ходовой частью и т. д. По существу это не БТ-9, так как совершенно не соответствует ТТТ[16] АБТУ на БТ-9 и не БТ-7ИС, ибо меняется корпус, радиаторы, колёса и т. д. Причём проектирование изначально подчинено только удобству производства и коммерческим соображениям и проводится без ТТТ. Особенно бросается в глаза то, что при этом проектировании не учитываются требования Красной Армии и не используется весь опыт танкостроения…»

Этот самый инспектор Сапрыгин также обвинял Кошкина в том, что он совершает ошибку за ошибкой, что он подавляет других конструкторов и срывает их работы.

Но в ноябре 1937 года Густав Бокис был арестован, а потом и расстрелян. Что же касается Кошкина, то в том же ноябре 1937 года с целью продолжения работы он сформировал новое КБ-24, а руководство КБ –190 перешло к Николаю Алексеевичу Кучеренко.

Позднее некий инженер Ленинградского завода опытного машиностроения № 185 по фамилии Колоев в докладе «Состояние танкового вооружения и необходимость создания новых классов танков» заявил, что, на основании практических данных, «пушки с начальной скоростью снаряда около 900 м/сек пробивают броню толщиной 1,6 своего калибра», а посему 45-миллиметровая броня танка Т-34 надёжно защитит его только от снарядов противотанковых пушек и противотанковых ружей калибром до 25 мм. На этом основании Колоев предлагал классифицировать танк Т-34 как танк лёгкого бронирования, защищённый лишь от осколков, огня стрелкового оружия, крупнокалиберных пулёметов и противотанковых ружей калибром не более 20–25 мм. Он писал: