Читать книгу "Радужная топь. Избранники Смерти - Дарья Зарубина"

— А может, пойдут до обеда, а потом уж и за пир, — вмешалась третья, остроносая. Носатые, они завсегда деловые. — Нешто молодому хозяину кусок в горло полезет, когда не знаешь, примет ли тебя за князя родная-то земля…

— Эх, — расстроилась толстушка. — Если скоро пойдут, так не сбегаешь поглядеть-то. Меня с кухни не отпустят. А хоть бы глазком. Я бы мышкой.

«Уж больно ты для мышки-то мордаста, — заключил Проха. — Вот от кого можно бы урвать». Вспомнился паскудник Юрек, что клеветал на Илария. Если б рвал девок Иларий, так не разожрали бы такие хари.

Девка с бельем снова дернула ногой, отбросив в сторону песий хвост. А потом и вовсе наступила на него. И уж тут он не смог удержаться — развернулся да со всей мочи тяпнул девку повыше щиколотки.

Белье, как было ворохом, полетело на пол. Девки заголосили в три глотки — одна от боли, две с перепугу. Проха запутался в рушниках, метнулся прочь по коридору. Кто-то кричал, его пытались остановить или хоть пнуть вдогонку, но повезло не всем. Пару раз Прошка получил под зад, но слегка, не до обидного.

Он бросился прочь по коридорам, припоминая расположение комнат. Сунулся в первую приоткрытую дверь. За ней было непривычно тихо. Прошка заметался по углам, ища укрытия, но остановился и заколотил хвостом по полу.

— Проша, — тихо проговорил княжич, протягивая к его большой голове бледную руку. — Все ждал гонца, а не думал, что тебя батюшка пришлет. Думал, гневается он на меня.

Проходимец сунулся под руку Якубу. Княжич казался тяжко больным, в лице не было ни кровинки. Бледные губы едва шевелились, только глаза лихорадочно сверкали из-под белого платка.

— Значит, верное дело я задумал, а, Проша?

Княжич снял со стены тяжелое зеркало в резной раме. В глубине заморского чуда Проха увидел еще одну собаку — грязного крупного пса, вывалившего от любопытства язык на сторону. Почти как он сам. Княжич тем временем приладил ко крюку, на котором висело зеркало, веревочную петлю, накинул ее себе на шею.

— Передай батюшке, что не могу я с этим жить, Проша. Как, если всякий раз вижу, что руки в крови?

Казалось, хочет княжич отдохнуть, оттого на пол и сел, но до пола отчего-то не достал — повис у стены в ладони от пола. Смирно повис, как зимняя одежа в чулане до заморозков. Только руки пару раз вздрогнули. Бледное лицо его сделалось страшно. Синее, оно словно налилось сливовым, язык вывалился изо рта большим сизым слизнем.

Проха заскулил, прыгая возле молодого хозяина. Собака в зеркале отчего-то не стала суетиться. Глядя на Проху радужными глазами, она несколько раз коротко рыкнула: иди, мол. Моя добыча. Но ошалевший от страха Проха вместо того, чтобы выбежать прочь, начал рвать зубами веревку. Та наконец соскочила с крючка, и тело наследника Бялого мешком повалилось на пол.

«Люди! Лю-у-у-у-у-ди!» — заголосил Проха, заблажил, выскочив за дверь. Но в коридорах словно ветром проклятым всех выдуло. Видно, все хотели поглядеть на то, как наследника земля примет. Только смотреть, может статься, уж и не на кого.

Прошка рванул наугад и, не успев затормозить на повороте, крепко впечатался боком в стену, а потом и в другую. «Лю-у-у-у-ди!»

— Ну что ты скулишь, рыскун. — Владислав прижал к ноге ударившегося с разбегу о его бедро пса. — Что стряслось?

Проха глянул на гордого человека глазами бешеной лисицы. Ну как ему объяснишь, что там Якуб Бяломястовский погибает? Может, и погиб уже, душа к Землице отлетела.

Влад Чернский положил руки на голову пса.

— А ну-ка гляди мне в глаза, друг, — сказал он мягко. Глаза у князя были серые, как небо грозовое, глубокие. И в их серой глубине словно бы ветер носил облака. Проха почувствовал, как тяжелеют лапы, а из головы в голову человека в коричневом плаще словно бы тянется хрупкая ниточка.

— Будь ты проклят, Владислав Чернский! За мужа моего, палочника Юрека, за руки Илария, за князя Казимежа! — резкий женский голос разметал тишину.

Владислав успел разорвать связь с псом и заслониться рукавом и плащом от заговоренной воды. Руки у Катаржины дрожали, часть колдовского зелья пролилась на стену и на пол. Пара капель попала и на Прошку, и тот заскулил, бросаясь зализывать язвы, выжженные ими на коже. В воздухе запахло паленой шерстью.

Князь скоро скинул плащ, который мгновенно истлел под его ногами. Но самого Чернца заговоренка не взяла. Струйки стекали по его выбритой голове, по высоким злым скулам.

— Игор! — крикнул Владислав громко. — Ведьма здесь!

И уже тихо замершей в недоумении Каське добавил вполголоса:

— Знал, небова служанка, что не усидишь ты в своих Вечорках. Хоть и думал на другую. Я запретную магию знаю и издали учую. Знал, что придешь, попытаешься меня самого взять. А теперь я тебя возьму.

Каська взвизгнула и рванулась прочь. Князь почти успел ухватить ее за подол отороченной мехом душегреи, но под ноги подкатился Проха, отчаянно слизывавший с шерсти подарок жрицы Неба.

Князь обругал пса, да так, что Проха, уж на что был отходчив, хотел даже кусануть бранливого мага. Но тот убежал. Ниточка, что успел он создать между своим умом и песьим, поблекла, растаяла в воздухе. Но не мог так просто пес отступить. Прытки двуногие кобели за юбками бегать, да только Прошка не отстанет, пока гордый человек не отведет его к хозяйке, а пес его — к умирающему наследнику Бялого мяста.

Великан словно сквозь стены слышал. Когда Каська, а за ней и князь, и путавшийся у него под ногами пес выскочили на задний двор, Игор уже стоял там, широко расставив руки. Некуда бежать бабе.

— Да что ж это делается?! — заголосила Катаржина отчаянно. — Средь белого дня честную горожанку Бялого чужие люди убивают!

Расчет ее оказался верен. От хозяйственных построек уже бежали слуги, горожане, что пришли посмотреть на обряд, да не знали где и бродили вокруг княжеского терема, пользуясь общей кутерьмой. Каська завалилась на землю, громко причитая. Пока разберут, что перед ними князь Черны, она успеет убежать.

— Честную горожанку? Значит, честные горожане Бялого поклоняются небу и его тварям? Давно ли? — прошипел Владислав, склоняясь над Катаржиной, но держа руки сложенными за спиной. Словно он просто погулять вышел, заметил на земле интересное и теперь только разглядывал. Но спокойствие и самого Чернца, и великана его было обманчивым. Видел Прошка — стоит Каське дернуться, и бледная рука с длинными пальцами молниеносно окажется у нее на горле.

— Землица-заступница… — прошептала Каська, вжимаясь в стену, шаря руками по траве — коснуться сырой земли, попросить силы.

— Заступница? Думаешь, станет помогать она жрице небовой?

— Я?! — Катаржина задохнулась от страха, когда поняла, за кого принял ее из-за ее же собственной глупости князь.

Она вцепилась одной рукой в бледные пальцы князя, давившие ей шею, скорчилась под стеной, озираясь, ища, у кого бы попросить защиты. Иларий вышел на шум, по, приметив, кто вызвал гнев Чернда, отпрянул, скрывшись в дверях. Однако Каська заметила его.